Исмаэль переглянулся с философски настроенным рачком, который пристально наблюдал за ним, удобно устроившись у стены, — разыгравшаяся сценка как будто представляла для него антропологический интерес. Мудрый взгляд ракообразного не оставлял ни тени сомнения: над Исмаэлем снова посмеялись.

«Целый день ее нет», — подумала Симона. С утра Ханна не появилась и не дала о себе знать. Симона недоумевала, что произошло и не столкнулась ли она в данном случае с проблемой чисто дисциплинарной. Допустим, это так. Все воскресенье мадам Совель терпеливо ждала весточки от Ханны. В конце концов она рассудила, что не мешало бы сходить к девочке домой. Небольшое недомогание, непредвиденные обстоятельства — Симону устроило бы любое оправдание. После многочасового ожидания она решила действовать и собиралась поднять телефонную трубку, чтобы позвонить Ханне, но телефон зазвонил сам, опередив женщину. Голос, прозвучавший в трубке, был Симоне не знаком. Когда же собеседник назвался, спокойствия это ей не прибавило.

— Здравствуйте, мадам Совель. Меня зовут Анри Форе. Я комиссар жандармерии Голубой лагуны, — представился он. Слова падали, как камни, причем каждый следующий оказывался тяжелее предыдущего.

На линии воцарилось напряженное молчание.

— Мадам? — подал голос полицейский.

— Я вас слушаю.

— Мне тяжело говорить…

Рабочий день почтальона и посыльного Дориана закончился. Список поручений, который выдала ему Симона, был полностью выполнен. Впереди мальчика ждал свободный вечер, и подобная перспектива казалась многообещающей и воодушевляла. Когда Дориан явился домой, Симона еще не вернулась из Кравенмора. Сестрица Ирен, наверное, прохлаждалась где-то со своим новым ухажером, которого подцепила недавно. Выпив один за другим два стакана холодного молока, мальчик почувствовал себя не очень уютно в пустом доме, где не было женщин. Он привык, что мать и сестра всегда рядом, поэтому от тишины, наполнявшей дом в их отсутствие, Дориану сделалось не по себе.

Оставалось еще несколько часов светлого времени суток, и Дориан решил воспользоваться случаем и обследовать Кравенморский лес. Как и предсказывала Симона, средь бела дня зловещие тени превратились в обычные деревья, кустарники и дикие заросли. Стараясь не забывать об этом, мальчик направился в сердце дремучего леса, который пролегал между Домом-на-Мысе и особняком Лазаруса Жана.

Дориан шел около десяти минут, не придерживаясь определенного направления. Внезапно он заметил на земле отпечатки ног. Следы вели от прибрежных утесов в лесную чащу и необъяснимо пропадали на краю поляны. Мальчик опустился на колени и потрогал отпечатки или, вернее, бесформенные вмятины, обезобразившие землю. Тот, кто оставил эти следы, весил весьма прилично. Дориан вновь обследовал конец цепочки шагов вплоть до точки, где они исчезали. Если верить следам, субъект, которому они принадлежали, остановился и просто растворился в воздухе.

Дориан запрокинул голову и посмотрел на ажурную сеть, сплетенную из света и тени, запутавшуюся в кронах деревьев. Среди ветвей пролетела одна из птиц Лазаруса. Мальчик невольно вздрогнул. Неужели в лесу нет ни одного живого существа? Чащоба казалась необитаемой, и зримо свое присутствие обнаруживали лишь механические твари. Они сновали среди теней, появляясь неведомо откуда и снова исчезая в неизвестном направлении. Дориан обвел взглядом лесные заросли и вдруг на стволе ближайшего дерева увидел глубокую зарубку. Мальчик приблизился к дереву, изучая отметину. Что-то безжалостно изувечило ствол. Аналогичные повреждения исполосовали дерево на всю высоту до самой макушки. Мальчик проглотил слюну и решил, что нужно спешно уносить ноги.

Исмаэль указал Ирен путь к небольшой плоской скале, выступавшей из воды на несколько пядей, и ребята растянулись на ровной площадке, чтобы передохнуть.