Рас Тавас обтер лезвие салфеткой, услужливо поданной кем-то, и вложил оружие в ножны. Двое рабов, ухватив труп за запястья и лодыжки, вынесли его из кафе, а другой раб смыл шваброй небольшую лужицу крови. Старший по залу пригласил посетителей занять места у раздаточного конвейера.

Ши заплатил за еду и сказал:

— Доктор, я не ожидал, что вы можете быть таким головорезом!

— Не берите в голову, — отмахнулся Рас Тавас. — Просто я прислушивался к вашим наставлениям и практиковался с вами, а сейчас применил полученные на практике умения. Теперь-то, я уверен, больше никому не захочется подтрунивать над моей трусостью!

«Видимо, — подумал Ши, — то, как он вел себя во время нападения стаи диких калотов, до сих пор не дает ему покоя, а иначе какие причины были у него, чтобы с такой готовностью вмешаться в мою ссору с охранником?» Раньше Ши постоянно испытывал желание подшутить над Расом Тавасом за проявляемые им обычные человеческие слабости, несмотря на то что его профессия обязывала быть более снисходительным к подобным сантиментам и воспринимать их с большей терпимостью. Но сейчас вместо этого он сказал:

— Вы определенно овладели приемами боя с саблями в рекордно короткое время. На Земле потребовались бы годы упорных занятий, для того чтобы достичь такого уровня, как ваш.

Рас Тавас чуть улыбнулся:

— Я бы отнес это достижение на счет моего суперума, хотя и знаю, что это мое утверждение в очередной раз вызовет ваше раздражение. Давайте примиримся на том, что мое юношеское атлетическое тело сохранило некоторые рефлексы, приобретенные при прежнем хозяине.

— А каковы будут последствия смерти этого охранника? Нас арестуют?

— Никоим образом, поскольку мы сошлись в честном поединке. Я не совершил никакого правонарушения. Но если бы вы пустили в дело свой пистолет, мы влипли бы в очень серьезную историю.

— Прошу вас, объясните, почему лишить человека жизни, проткнув его саблей, — поступок, укладывающийся в рамки закона, а сделать то же самое при помощи пули, выпущенной из пистолета, — противозаконное деяние?

— Чтобы понять это, необходимо обладать способностью думать. В течение многих веков рабам по вполне понятным причинам было запрещено носить оружие. Поэтому сабля стала символом свободного человека — или, пользуясь терминологией ваших соотечественников, джентльмена.

В то же самое время появилась и стала укрепляться традиция, согласно которой, для того чтобы доказать свой статус, свободный человек должен быть готовым в любую минуту защитить свою честь при помощи оружия. Поэтому поединок о саблями со смертельным исходом, происшедший между мною и покойным охранником, воспринимается как нечто не противоречащее нормальному порядку вещей. Конечно, в исходе этого поединка присутствует некоторый элемент везения; но могу с уверенностью сказать, что большинство барсумитов придерживаются мнения о том, что такой исход дуэли является следствием квалификации и умения ее участников.

Позднее, несколько столетий назад, появилось огнестрельное оружие, что в большой степени повысило роль фактора везения в исходе поединков. Поэтому смерть от пули перестала считаться «исходом честного боя» и рассматривается как противоправное деяние. Однако я не считаю, что эти различия основаны на здравой логике. Для меня храбрость — абсурдное чувство, даже если мои железы и заставляют меня проявлять его время от времени. Но именно так сейчас обстоят дела на Барсуме.

— Мне кажется, — сказал Ши, — что здесь, на Барсуме, можно видеть типичный случай классового правления: большинство населения составляют рабы, управляемые и безоговорочно подчиняющиеся свободным и вооруженным людям, составляющим меньшинство.