— Теперь я не улавливаю! — взвизгнул на грани перехода в ультразвук мистер Батчер. — Видимо, помехи на линии. Квин, как вы себя чувствуете? Вы здоровы?

— Я-а-а?! — Эллери чуть не лопнул от злости. — Отвратительно! Да я уже шесть недель как нанят твоей студией, а ты, законченный кретин, еще спрашиваешь, как я тут оказался и хорошо ли провожу свой отпуск!

— Что? — удивился режиссер. — Вы у нас уже шесть недель на жалованье? Мадж!

— И каждый день, кроме воскресений, я дважды в сутки, то есть семьдесят два раза, звонил тебе, но не получил хоть каких-нибудь ублюдочных извинений. А ты, тупица непроходимый, тем временем разыскиваешь меня в Нью-Йорке!

— Да что ты говоришь?! Но почему же мне об этом ничего не сказали?

— А теперь я сматываю удочки! — рычал Эллери. — Вы продержали меня в своем дурдоме полтора месяца — слышите? Я тут худел, глупел, подыхал с тоски — и всего-то в сотне футах от твоей конторы, а ты названивал мне в Нью-Йорк! — Эллери громыхал во всю мощь. — Так с ума сойти можно. Да я уже свихнулся! И знаете что, мистер Батчер? Я вижу, что вам на это плевать! А мне — вдвойне!

Квин в сердцах швырнул трубку. Кларк выбежал из спальни, довольно потирая руки.

— Прекрасно! Прекрасно! Ну вот все и образовалось. Мы в обойме!

— Уйди, — устало буркнул Эллери, но тут же спохватился: — Что ты сказал?

— Такого не было с момента последнего интервью Гарбо «Экрану», — сиял агент. — Сказать такое самому Батчу! Теперь мы своего добьемся. Пошли!

— Прямо сейчас? — Эллери приложил ладонь ко лбу.

— Потрясающий малый этот Батч. Величайший в кинематографе человек. Ты что, так ничего и не понял? Бери шляпу.

— Умоляю тебя. Куда нам надо идти?

— Естественно, к этому вундеркинду. Живей!

Довольный жизнью вообще и стремительным развитием событий в частности, Алан Кларк выбежал из комнаты. Эллери еще тупо посидел на месте, потом встряхнулся, придя в себя, загасил сигарету о подошву, взял шляпу и с надутым видом человека, которого никто не понимает и никогда не поймет, поплелся за агентом.

У каждой киностудии в Голливуде есть свой вундеркинд, но Жак Батчер, даже по признанию других вундеркиндов, был самым вундеркиндистым из всех.

Эта жемчужина занимала четырехкомнатное бунгало, расположенное в самом центре квартала «Магны». Не иначе, какой-то испанский архитектор дал волю полету фантазии, мелькнуло в голове Эллери Квина, когда он увидел этот дом — ярко-желтый, оштукатуренный и весь в арках, кружевах и башенках.

Короче, особняк впечатление на него произвел.

Интерьер кабинета второго секретаря был похож на женскую половину дворца восточного владыки. Разглядывая обитые шелком стены, Эллери покачивал головой: ну да, а сам султан сейчас, конечно, восседает на аметистовом троне с золотыми подушками и диктует двум наложницам. Алан Кларк заметно подрастерял свой энтузиазм, Эллери же, напротив, все больше наполнялся стальной решимостью.

— Мистер Батчер скоро примет вас, мистер Квин, — жалобно пропищала второй секретарь. — Присядьте, пожалуйста.

— Вы, надо полагать, и есть Мадж? — с оттенком холодной неприязни осведомился мистер Квин.

— Да, сэр.

— Что ж, я с удовольствием присяду, — сказал Эллери и опустился на стул.

Второй секретарь обиженно выпятила нижнюю губу, словно собиралась расплакаться.