– "Двушка", "двушка"! Я "трешка", прием, – крикнул я в потолок, решив шуткой побороть вползший в душу страх. С потолка послышались невнятные звуки, очень похожие на шорохи, выдаваемые ненастроенным радиоприемником, затем они стихли, и мы услышали "Бип-бип-бип-бип"...

– Не забудьте выключить телевизор, – храбрясь, сказал Бельмондо. – Короче, спи спокойно, дорогая "двушка".

– Встаем что ли? – спросил я, стараясь выразить голосом равнодушие к превратностям судьбы. – Похоже у нас революция...

– Революция? – так же спокойно переспросил Баламут. – "Аврора" вроде не стреляла... – Но все равно надо бежать тады в столовую продуктами запасаться...

– А как же Есенин? – плаксиво спросила Полина. – Значит, я никогда не буду Айседорой....

– Если бы ты знала, как твоя Айседора откинулась, ты бы вряд ли... – начал Бельмондо, но закончить не успел – кто-то мощным ударом ноги выбил дверь и ворвался в комнату. Мы вскочили с мест, залезли на кресла и увидели... Худосокова. Он, злорадно-зловещий, радостно-порочный, в глазах – звериный блеск, стоял на выбитой двери и неторопливо менял рожок у автомата...

– Ленчик? Худосоков? Ты? – придя в себя, вскрикнул я. – Ну, ты даешь!

– Ты же... Тебя же сознания лишили!?? – пролепетала Ольга.

– А вы откуда знаете? Ну да, забыл я все после операции... – звериный блеск в глазах Худосокова мгновенно сменился настороженным удивлением. – И почему вы меня Ленчиком Худосоковым называете?

– А как ты сам себя называешь? – спросил я, подозревая, что Ленчик выздоровел не вполне.

– После того, как все забыл, я Васькой Ядреновым назвался... Так в ментуре меня и записали...

– Так что, у вас здесь и паспортный стол есть? – ничего не понимая, пробормотала София.

– Почему здесь? В Саратове... В Саратове все есть. Даже Волга.

– В Саратове... – задумчиво повторила Ольга, усаживаясь на место. – В Саратове...

Мы обернулись к ней, а она, пройдясь взглядом по нашим изумленным лицам, тихо сказала, кивнув через плечо в сторону озадаченного Ленчика:

– Поздравляю вас, господа! Знакомьтесь – это Кирилл... Кирилл Худосоков... Сын Лиды Сидневой...

Ошарашенные догадкой Ольги, мы посмотрели на Худосокова. Лена заплакала. В это время в коридоре раздался людской топот, Ленчик (или Кирилл?) выскочил из комнаты и застрочил из автомата. Покончив с противниками, он сменил обойму и пошел ставить точки над i. "Бах, бах, бах, бах, – услышали мы контрольные выстрелы.

И вот он опять стоит перед нами и меняет рожок. Веронике страшно, она садится на колени Борису и прячет лицо на его груди.

– Ты что, Рембо, один воюешь? – с уважением спросил Баламут Кирилла.

– Почему один, – ответил младший Худосоков (никто из нас уже не сомневался в том, что перед нами сын Ленчика – наш "освободитель" лицом был весь в отца). – Нас пять человек было. Просто я один остался. Остальным не повезло.

– Так ты знаешь, кто ты? – спросила его Ольга, пытаясь расставить все точки над своими "i". Если бы хоть кто-нибудь из нас верил в тот момент в реинкарнацию, навсегда похеренную Худосоковым-старшим, то все было бы ясно. А без реинкарнации объяснить появление Кирилла в подземелье было весьма затруднительно.

– Ты говорила Лиды Сидневой я сын... – дрогнувшим голосом сказал Кирилл.