– Вы его предали... Он сердит...

– Дык, я помолюсь! Не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься...

– Ну, есть один вариантик... Но очень неперспективный при вашей склонности к алкоголю и непродуманным поступкам.

– Не надо ля-ля! – закачался из стороны в сторону указательный палец Баламута. – Мы все свои не... недостатки при необходимости обращаем в при... преимущества! Какой там у вас вариант?

– Если вы попадете на корабль Трахтенна, и вовремя попадете, то он у вас появится.

– А как мне туда попасть? Шатл с мыса Канаверал угнать?

– Пустое! Пока вы на нем до Марса долетите, мы в новой "Четверке" уже первый миллениум отмечать будем.

– Ты, начальник, мне лапшу на уши не вешай! Если есть вариант остановить корабль Трахтенна, то есть и вариант попасть на его корабль.

– Выход, мой дорогой алкоголик, там же где и вход. Вот вам двадцать рублей командировочных и прощайте! – сказал Судья и, уже соскочив со стула, подмигнул:

– А, может быть, лучше восемнадцать с половиной суток со златокудрой Софьей?

– Вали отсюда! – зло прищурив глаза, выцедил Баламут и отвернулся к бармену. Тот улыбался. И было от чего: на стойке перед Колей стоял во фрунт шкалик водки.

Выпив, Николай задумался. Он чувствовал, что над последними словами Судьи стоит подумать. Что-то в них было, какой-то намек, подсказка как ему попасть на смертоносный корабль Трахтенна. Но водка было очень хорошей и вокруг Баламута уже несколько минут клубился плотный туман, пропитанный только что исполненной песней "Все мы, бабы, стервы". В нем ему привиделась София, распускающая свои золотые струящиеся волосы. Отчаявшись дотянуться до жены, он спросил бармена:

– Ты чего-нибудь из его слов понял?

– Он сказал: "Выход там же, где и вход", – просто ответил бармен, придвигая тарелочку с бутербродами.

– А-а-а... – закачал головой Коля, сделав вид, что понял намек.

– Я думаю, что выход и вход в колодце.

– А-а-а... – понял Коля. – А где тут колодец?

– Там, в середине зала, – кивнул бармен. – Аккурат под столиком, на котором лампа с оранжевым абажуром.

– И что, он предлагает мне нырять в него до посинения, пока я на корабле не вынырну?

– Ну да.

– Ария Гусинского из оперы Баратынского "Поле чудес"... – пробормотал Баламут. Ему не хотелось покидать бара, который, вне всякого сомнения, назывался "Седьмым небом".

– "Поле чудес" – это точно... – проговорил бармен, всем своим видом показывая, что его главная задача – до дыр протереть полотенцем фужер светло-желтого стекла.

– Так... Восемнадцать суток с лишним... – начал считать Коля. – Это примерно... примерно двадцать шесть тысяч минут. Значит, если погружения будут проходить нормально, без телесных и иных повреждений, то я смогу нырнуть примерно двадцать шесть тысяч раз. Но в промежутках между нырками, мне иногда надо будет согреваться, значит, остается тысяч двадцать погружений... Гм... Шансы есть.

– Ну тогда за дело? – спросил бармен. – Деньги только возьмите, они вам пригодятся, – и придвинул к клиенту две мятые десятки, оставленные Судьей.

– Так что ж ты стоишь? – удивился Баламут, механически пряча в карман деньги. – Наливай, давай!

* * *

Под стол Баламут не полез – просто отодвинул его в сторону.