|
А затем состоялся неприятный разговор с Сашей. Оперативник сидел и смотрел в окно с таким видом, словно разговор его вовсе не касался. Волин долго убеждал Смирнитского в том, что нужно — просто необходимо, — изменить показания. Все понимают природу его, Саши, поступка, и все согласны, что Газеев получил по заслугам. Но зачем же самому класть голову на плаху? Глупо! Разговор закончился тем, что Саша посмотрел на Волина со странным сожалением и равнодушно сообщил, что срок его не пугает. Плевать ему на срок. Он сделал то, что должен был сделать, и, если суд решит, что Саша заслужил максимально строгое наказание, значит, так тому и быть. Он ни о чем не жалеет и, более того, если бы время сейчас отмотали назад и предложили ему выбирать, поступил бы точно так же. И не надо его ни в чем убеждать. Показания он, Саша, подписал и менять их не собирается.
— Ты слышишь меня? — громко спросил «Главный». — Что? — Волин вдруг понял, что задумался. — Я спрашиваю, что с этой Рибанэ? Она жива-здорова? — Да. С Рибанэ все нормально. — Ну и отлично. — «Главный» перевел дух, протер платочком лоб. — Значит, свяжись со смежниками, пусть закрывают дело и сдают в архив. С глаз долой — из сердца вон, как говорится. — Хорошо. «Сейчас, — подумал Волин, — он скажет, что мы с такой работой сведем его в могилу и что до пенсии он не доживет». — Вы меня с такой работой в могилу сведете, — проворчал «Главный». — До пенсии спокойно дожить не дадут. Один, понимаешь, самоуправством занимается, второй — машины корежит и обвиняемых отстреливает. Как с цепи сорвались, ей-Богу, — он посмотрел на стоящего перед столом Волина. — Вам еще повезло, что в квартире у этого Газеева нашли вещи: куртку там, джинсы, кепку. Походный термос для льда… А не то бы я сам тебя под статью отправил. Ну что смотришь? Иди, работай. Стоишь, как привидение. Волин вышел в коридор и направился к своему кабинету. Настроение у него, откровенно говоря, было паршивое. Все шло наперекосяк. И он почему-то не испытывал торжества от того, что им удалось поймать маньяка-убийцу. Наоборот, плавал в душе ил недовольства. Как-то все было не так. Наперекосяк как-то было все. Он подошел к своей двери, достал из кармана ключ, отомкнул замок. — Аркадий Николаевич? Волин обернулся. Перед ним стоял невысокий, худощавый, совсем молодой парень с бледным лицом. На парне была кепка-бейсболка, кожаная куртка, джинсы и кроссовки. «Тот самый наряд, — подумал Волин механически. — Наряд убийцы-маньяка». — Аркадий Николаевич Волин? — переспросил парень. — Да, — кивнул Волин. — Вы по делу? — Мне нужно с вами поговорить. — Знаете что, — Волин подумал. — Заходите завтра. Вы можете завтра? Сегодня у меня очень много дел… — Я не могу завтра, — пресек парень дальнейший ход беседы. — Дело касается покойного Вадима Завадского. — Кто это? — нахмурился Волин. — Знакомая фамилия, но… — Вадим Завадский был телохранителем Марины Рибанэ. Но дело не только в нем. Дело еще и в Михаиле Газееве. «О господи, — подумал Волин. — Даже после смерти он не дает мне покоя». — Михаил Газеев погиб этой ночью, — сказал Волин устало. — Дело закрыто. А я третьи сутки на ногах. Может быть, ваша информация все-таки подождет до завтра? — Нет, — покачал головой парень. — Если Михаил Газеев погиб, она тем более не может ждать. |
