|
Мысль об этом не вызывала у Бори ничего, кроме омерзения и тошноты. Ну и еще, пожалуй, смеха. В своих мыслях, мечтах и желаниях они никогда не поднимались выше постели, хотя и пытались делать вид. В его понимании, женщины были похожи на безмозглых пресмыкающихся, чьи поступки направляются исключительно инстинктом. У подавляющего большинства одним: сексуальным. Или, как его стыдливо именуют «книжные черви», инстинктом размножения. Привлечь наиболее сильного самца — вот основополагающая их жизни. Даже перед лицом смерти они не могут думать ни о чем другом. Правда, пару раз Боре попадались более разумные жертвы. Они считали, что помимо ЭТОГО его интересуют еще и деньги. И, конечно, ошибались. Деньги Борю не интересовали тоже. Об этом он думал, паркуя машину на свободном месте, с торца дома. Ближе места не было. Как всегда вечером. Местные автолюбители жили по правилу: «задницу поднял — место потерял». Скоты. Каждый норовит приткнуть свой рыдван у самого подъезда. Боря скривился, затянул «ручник», взял с соседнего сиденья сумку-баул. В ней таился его самый большой секрет — дождевик, нож и перчатки. Они были перепачканы чужой кровью, и, прежде чем спрятать, их предстояло отмыть. Кроме того, в сумке бултыхались только что купленная бутылка водки «Смирновской» и банка маринованных болгарских огурчиков. Крепеньких, хрустящих, с перчиком и лаврушечкой. Маринованные. МАРИНованные. Марина. Ненависть вспыхнула в его мозгу молнией, разветвленной, как ствол баобаба. Рваная, зазубренная, словно лезвие старого, проверенного ножа, она вонзилась в его мозг, выдавливая глаза и сводя мышцы. Сердце захлебнулось черной протухшей кровью, забилось медленнее и, наконец, остановилось вовсе. В пустоте разлагающегося тела остались только ржавые мысли, нанизанные на сияющее отточенное лезвие безумия. Боря зажмурился от боли. Время бежит. Скоро, уже скоро придет и ее час. Осталось совсем немного. Успокойся. Боль улеглась так же внезапно, как и возникла. Сердце трепыхнулось жалко и забилось снова. Поначалу медленно, затем все быстрее и быстрее. Боря перевел дух. Лезвие в его голове провернулось с хрустом, кроша мысли на осколки, выскабливая их из памяти, как мертвый плод из чрева. И сразу стало легче. Боря открыл глаза и несколько секунд сидел неподвижно, прислушиваясь к собственным ощущениям. Похоже, и правда закончилось. Прошло. Он осторожно, страшась каждого движения, взял сумку и медленно выбрался из салона. Ничего. Действительно все. Уже бодрее захлопнул дверцу, включил сигнализацию и зашагал к своему дому. Поворот… Он невольно остановился. Возле подъезда, деловито забросив руки за спину, прогуливался милиционер. Принесла же нелегкая в такой-то час. Или… Или не нелегкая? Но ведь еще слишком рано. Он прокололся? Не может быть. Володя уверял его, что план гладкий. И Боря был убежден, что не допустил ни единой ошибочки. Все сделал, как оговаривалось. Гладко. Скрывая смятение, он поставил сумку у ног, снял очки и, достав из кармана бархатку, принялся протирать стекла. Милиционер — лейтенант или старший лейтенант? — теперь виделся ему бесформенным пятном. Пятно это, темно-серое, как грозовая туча, маячило на прежнем месте, у подъезда. Боря старательно прищурил глаза. Пятно обрело некие очертания, отдаленно напоминающие человеческую фигуру.
— Это не за тобой, — произнес кто-то за спиной. Боря вздрогнул и обернулся. Это был Володя. Вероятно, гулял, ждал Борю, чтобы попасть в квартиру. Ключей-то у него нет. Володя жил вместе с Борей, был ему лучшим другом и единственным доверенным лицом. Володе Боря рассказывал все. О жертвах, о своем тщательно разработанном плане. Володя выслушивал его, хоть и с неохотой, но внимательно, отмечал промахи, если, конечно, таковые случались, иногда даже помогал разрабатывать детали. Он, несомненно, был умнее, тоньше и гибче Бори. В интеллектуальном смысле. Если бы не Володя, Борин план был бы совершенно иным. |
