|
Он двигался с кажущейся неторопливостью, стремительно, собранно, изящно, словно в танце. Клинки, то словно вырастая из его рук, то, сплетая вокруг юноши смертоносную блистающую сеть, казались живыми. Алексей Соловьев не зря вызывал у брата опасения. Лина не понимала, куда он так целеустремленно пробивался, пока Юрий, координатор атаки, не опрокинулся на спину с перерубленным горлом. Пока нападавшие, потеряв направляющий голос, не затоптались на месте в мгновении растерянности, которого большинству лигистов хватило на отступление... Пока девушка в алой коже, стоя над его пеплом, не воткнула в Соловьева ненавидящий взгляд. И юноша растерянно опустил перед ней клинки: — Зайка? Зоя... В ответ она махнула рукой, и на горле Алексея словно расцвел темно-синий цветок - дротик с парализующим. Лина закончила со скорой помощью, как она именовала про себя эти процедуры и убрала зелья в "аптечку". До следующего раза. В том, что следующий раз будет, сомневаться не приходилось. Разъяренная смертью Юрия Зоя делала все, чтобы превратить жизнь второго брата в ад. Интересно, откуда она узнаёт, когда Алексей остаётся один? Побои, мелкие магические нападки и совсем не мелкие раны. Зоя не стеснялась, проявляя вполне демоническую изобретательность. Являлась, правда, только в отсутствие Лины. Ясно, почему. Вадим достаточно ясно приказал никому не поднимать руку на кровь Соловьевых, и пойти против Властелина мира напрямую его ближайшая помощница не решалась. Зато отрывалась на пленном, когда феникс отлучалась. Вот и сегодня... Особого вреда она вроде бы не причинила. Переломов и особо крупных гематом, кажется, нет... нет и следов новых уколов. На всякий случай она стащила с подопечного легкие джинсы и тщательно осмотрела каждый сантиметр кожи. Ничего. И на том спасибо. Вид обнаженного тела не вызывал в Лине никаких эмоций, кроме раздражения. На Зою, добавившую к впечатляющей коллекции два новых шрама, на тупую покорность, с которой младший Соловьев позволял делать с собой что угодно. Лина сердито накрыла его одеялом. — Спать. И одеяло, и приказ были восприняты с тем же безразличием. Но немного погодя изумрудные глаза всё же закрылись. Опять послушался! Ничего удивительного в этом не было. Лина присутствовала тогда в холодном ноябре, в день казни... И видела, как Алексея Соловьева сломали. На изломе. Парадный зал сегодня, кроме людей и демонов, наполняли кинокамеры. Под их прицелом находилось всё: чёрный с золотом трон, возвышавший Повелителя мира над остальными на метр, сплотившиеся у трона демоны и темные маги. Всевозможные угощения, ожидающие гостей приёма после основного события. И конечно, камеры то и дело направлялись на самого Повелителя: чёрная роскошь одежды, золото волос, светлые глаза. И тьма в этих глазах, тьма пополам с огнем и льдом. Никто не мог смотреть ему в лицо. Кроме юноши, прикованного к противоположной стене. Иногда усталость брала свое, и он опускал голову, но ненадолго. Едва каштановые волосы заслоняли лицо, как пленный поднимал голову и снова взгляд зеленых глаз скользил по собирающимся гостям Дворца. Повелитель, казалось, не обращал внимания на этот живой барельеф, Зоя, напротив, смотрела, и часто... Гости-демоны бросали на него злорадные взгляды, немногочисленные люди, опасливо покосившись, тут же отводили глаза и старались воспринимать как украшение. Лина машинально отметила, что он всё в той же одежде, что и ночью, и тут музыка в зале смолкла, повинуясь жесту Вадима, и зал мгновенно затих. В наступившей тишине низкий голос Повелителя заполнил зал. — Сегодня день, который все должны запомнить. Сегодня мир увидит, что ждет преступников, посмевших встать против моей власти. Смотрите, и пусть то, что вы увидите, послужит вам уроком. |
