– Ваши покои, – внезапно объявил жрец. Двери, отделанные красным деревом, распахнулись, и сопровождающий пригласил их войти. При виде отведенных им апартаментов Януэль едва сдержал возглас восхищения. Комната, освещенная лишь огнем, пылавшим в большом камине, была задрапирована тканями гранатового цвета. Здесь стояли два ложа черного дерева. С шафранно-розовыми покрывалами гармонировала алая обивка кресел, придвинутых к камину.

Жрец, остановившийся на пороге комнаты, посторонился, чтобы пропустить слуг, сгибавшихся под тяжестью огромной чаши из меди, до краев наполненной водой, источавшей запах роз.

– К вашим услугам, – произнес жрец. – Нуждаются ли почтенные фениксийцы в помощи для совершения омовения?

– Нет, – сухо ответил мэтр Фарель. – В этом нет необходимости.

Едва жрец оставил их одних и притворил за собой дверь, мэтр, стукнув кулаком по каминной доске, произнес:

– Пламя Фениксов охватывает их сердце, как бы не так! Посмотри! – воскликнул он, обводя глазами комнату. – Такая роскошь, и все с одной-единственной целью – испытать тебя.

Он подошел к кровати и в ярости сорвал с нее покрывало.

– Но я не понимаю, мэтр, – озадаченно протянул Януэль.

– Ты не понимаешь? Скажи лучше, что ты допускаешь все это. Ты разочаровываешь меня, мой мальчик. Смею надеяться, тебе понравился этот спектакль? Но, может быть, этого недостаточно? Может быть, тебе бы хотелось поваляться в этой роскошной ванне, понежиться на этом ложе, предназначенном для благородного сословия? Этого ты хочешь, а?

– Мэтр, я…

– Нет уж, прошу тебя. – С этими словами Фарель бухнулся в кресло, даже не сбросив перепачканной рясы.

Он обхватил голову руками и принялся осторожными движениями растирать виски, рассеянно следя за пламенем камина. Оправившись от удивления, Януэль приблизился к наставнику и опустился возле него на колени.

– Простите меня, учитель. Вы правы. Я позволил сбить себя с толку. Я… я понял, что не думал о Фениксе с тех пор, как мы вошли в крепость. Я…

Мэтр Фарель прервал его:

– Помолимся. Помолимся вместе, чтобы учение Завета объединило нас.

Соединив ладони, они громко проговорили шесть первых заповедей. Затем наставник прошептал:

– В соответствии с Заветом необходимо, чтобы чувства были высказаны. Я выразил свой гнев, ты признал, что заблуждался. Итак, мы примирились.

Януэль покорно кивнул. Во время молитвы у него открылись глаза, и он с горечью осознал, что с легкостью поддался очарованию роскоши.

– Позвольте, я помогу вам умыться, – сказал он.

Старый фениксиец, поднявшись, снял одежду и, довольно пофыркивая, погрузился в теплую воду. Януэль, взяв лежавшую сбоку щетку, принялся растирать его спину. Это нехитрое занятие успокоило юношу, помогло ему вернуться в круг привычных мыслей. В отношения ученика и наставника в лиге входили и такие житейские моменты, лишь укреплявшие подлинно дружеские узы.

Вымывшись, они накинули на себя покрывала и устроились в креслах у камина.

– Вы помните о вашем обещании, наставник? – спросил Януэль, помешивая кочергой угли.

– Обещание?

– Я имею в виду Возрождение. То, что меня ожидает.

Старый фениксиец повернулся к ученику, запустив пальцы в свою снежно-белую шевелюру.

– Это будет самое совершенное и упоительное открытие, – произнес он торжественно. – Опыт, благодаря которому ты познаешь, до какой степени Феникс способен наполнить смыслом жизнь следующего его путем.