– Это твоя дочь? – спросил Конан.

    Акеба кивнул, торжествующе улыбаясь:

    – Зорель. Мне просто повезло. Она вышла за водой к колодцу. Никто не видел меня.

    Крики вокруг становились громче, а факелов, похоже, было уже больше, чем звезд.

    – Теперь это не важно, – сухо ответил Конан, – нелегко будет смыться отсюда, да еще с девчонкой, которая, по-моему, вовсе не рвется к родному папаше.

    – Я сам выберусь с ней, – холодно произнес туранец.

    – Ладно тебе, – примирительно сказал Конан, – уйдем вместе, как пришли.

    После того что случилось с Эмилио, киммериец ни за что не оставил бы девушку на милость этих извергов.

    – Но нужно… Тсс! – Конан махнул рукой, призывая к молчанию.

    Какой-то древний инстинкт подсказал ему, что за ним и его спутниками следят враждебные глаза, приближающиеся с каждой секундой. Но даже отличное зрение Конана не могло помочь ему в этой игре теней. Нет. Одна из теней приняла форму одетого в черное человека. Но, даже будучи уверенным в этом, Конан с трудом удерживал черную фигуру в поле зрения. Казалось, что-то мешало сфокусировать взгляд на ней. Это могло быть только колдовство. Черное, опасное колдовство.

    – Митра! – воскликнул Акеба, отдергивая руку ото рта своей дочери. – Она укусила меня!

    Почувствовав, что рука отца, держащая ее, ослабела, девушка извернулась и впилась ногтями в лицо Акебы. Тот отпрянул, чтобы не дать ей выцарапать ему глаза. Воспользовавшись свободой, девушка бросилась бежать, крича на ходу:

    – На помощь! Здесь чужие! Они хотели похитить меня! Помогите!

    – Зорель! – закричал Акеба и бросился за ней. Конан лишь выругался и последовал за ними. Неожиданно черная фигура выросла рядом с девушкой. Взвизгнув, она отскочила. Человек в черном поднял руку, словно собираясь погладить Зорель по щеке. Девушка замолчала и вдруг рухнула как подкошенная.

    – Зорель! – в стоне Акебы слышалось нечеловеческое горе отца, на глазах которого убили его ребенка.

    Первобытный инстинкт снова предупредил Конана об опасности. Схватив Акебу за руку, он повалил его на землю, рухнув рядом с ним. Воздух над ними зазвенел от несущихся сквозь него множества стрел, предназначавшихся человеку в черном. Конан лишь замер в изумлении, увидев, как тот, двигаясь с быстротой молнии, отбил две стрелы в воздухе, поймал на лету еще две и, проскользнув между остальными, растворился в темноте.

    Вслед за ним промчались с десяток гирканийцев, вооруженных маленькими изогнутыми луками и кривыми ятаганами. Двое из них бросились к Конану и Акебе… но кто-то громко крикнул:

    – Нет! Оставьте их! Нам нужен только Баальшам! – И кочевники скрылись в ночной тьме.

    Конан медленно встал на ноги, покачивая головой. Откровенно говоря, он ничего не понимал в том, что происходит вокруг, да и не очень-то стремился понять. Нужно доделать свое дело, подумал он, а остальное пусть идет своим чередом.

    Акеба наклонился над дочерью и поднял на руки мертвое тело. Его лицо было залито слезами.

    – Она умерла, киммериец, – прошептал он. – Он только дотронулся до нее, и она…

    – Неси свою дочь и давай двигать отсюда. Что тут еще происходит – не наше дело.

    Туранец осторожно опустил Зорель на землю, вынул саблю из ножен и внимательно осмотрел клинок:

    – Пролита кровь, и я должен отомстить.