Наконец Конан нырнул в узкий тупик, затащил девушку за собой и, остановившись, внимательно огляделся. Вряд ли стражники смогли проследить его путь непосредственно, но рост киммерийца и его голубые глаза были хорошей приметой даже в таком большом городе, как Аграпур.

    – Спасибо за помощь, – неожиданно холодным и внушительным тоном произнесла девушка, направляясь к выходу из тупика. – Мне пора, – добавила она.

    Конан вытянул руку, преграждая ей путь. При этом ее грудь ткнулась в мощное предплечье юноши. Девушка вспыхнула от смущения.

    – Не сейчас, – сказал он.

    – Пожалуйста, – попросила она, стараясь не смотреть ему в глаза. Ее голос задрожал. – Я… я – девушка. Мой отец даст тебе много денег, если ты вернешь меня ему… такой же… – Румянец на ее щеках стал еще гуще.

    Конан поперхнулся:

    – Не нужна мне твоя девственность, детка. Ответь-ка мне лучше на пару вопросов.

    К его удивлению, девушка обиженно заморгала и с горькой усмешкой сказала:

    – Я, полагаю, должна быть счастлива, что даже убийцы предпочитают стройных, изящных девушек. Да, я знаю, что я – корова. Отец часто говорил мне, что я создана для того, чтобы… чтобы выносить многих сыновей и выкормить их всех самой, – тихо договорила она, покраснев до ушей.

    Дурак же твой папаша, подумал Конан, оглядывая ее. Эта девушка была создана больше чем только для вынашивания сыновей. Хотя, признаться, любой, которому доведется стать отцом ее детей, наверняка сочтет это мероприятие весьма приятным.

    – Не верь глупостям, – попытался успокоить ее Конан. – Ты доставишь много радости любому мужчине.

    – Правда? – недоверчиво спросила она. Ее полные слез глаза ласково глядели на лицо киммерийца – совсем невинно, убеждал себя он.

    – А как… как загоняют почтовую лошадь?

    Конан долго не мог понять, с чего она задала ему этот вопрос, а когда сообразил, то не мог скрыть улыбки.

    – Долго и основательно… не давая ни минуты передышки. В общем, мерзкое дело.

    Она снова покрылась румянцем до самого воротника платья. Конан закашлялся. Девушка краснела так легко и так очаровательно.

    – Как тебя зовут, малышка?

    – Ясбет. Отец зовет меня Ясбет.

    Она посмотрела на улицу, запруженную телегами и повозками, и вдруг спросила:

    – Как ты думаешь, корзина… ну, то, что от нее осталось, будет там, если мы вернемся? Вообще-то она мамина, и Фатима жутко разозлится, если я ее потеряю. Даже больше, чем из-за украшений. Хотя она и так с ума сойдет от всего, что случилось.

    Конан покачал головой:

    – Как корзина, так и драгоценности поменяли с тех пор как минимум трех хозяев. У кого-то их перекупили, кто-то заплатил жизнью. Да, а кто такая Фатима?

    – Моя няня, – ответила она, а затем вздрогнула и недовольно посмотрела на него, словно он обманом заставил ее раскрыть секрет.