– Думаю, криогенное оборудование.

– Так, может, что-нибудь засунули именно в оборудование?

– Ну, я даже не знаю…

– На границе поздно будет метаться. Если найдем что-нибудь, о чем нас не посчитали нужным предупредить, сбросим весь груз в космос, сменим курс и затеряемся в просторах.

Тротил глубоко задумался.

– А может быть, дело в самих фруктах? – предположил он. – Может, они какие-нибудь безумно редкие, запрещенные к вывозу?

– Не мешает показать их Уге.

– Считаешь, он так превосходно разбирается во фруктах с разнообразных планет?

– У него же есть эти самые, способности различные, так пусть напряжется, откроет четвертый глаз, пятое ухо – уж не знаю, как он это делает, но пускай выяснит, что к чему.

– Точно, как же мне это самому в голову не пришло. Давай, буди его, а я пойду в трюм.

И хотя Тротил предпочитал не оставлять приборы без присмотра даже когда они выставлены в автоматический режим полета, он первым покинул кабину управления.

Открыв вход в грузовой отсек, Тротил включил свет и обвел взглядом серебристые штабеля. Из коридора донесся шум, возня и появился Фарот со всклокоченным сонным Угой, следом плелся безостановочно зевающий Преал.

– Давай, Уга, – Тротил посторонился, пропуская его в отсек, – напрягись, посмотри, что там внутри.

Уга кивнул, подавил зевок, уставился на ящики и его зеленые глаза начали светлеть, наливаясь изнутри сиянием. Преал даже зевать перестал, зачарованный столь необычным зрелищем. В данный момент Угу даже можно было назвать красивым… Но вскоре глаза погасли и снова стали ничем не примечательного болотного оттенка.

– Ну? – затаил дыхание Фарот. – Что там?

– Не знаю, – развел руками Уга, – ничего не вижу из-за светоотражающей пленки, сквозь нее никакие лучи не проникают, даже мои мозговые.

От постигшего разочарования Фарот почти не расстроился. Он стоял, смотрел на ящики и представлял Угу с лучами, бьющими из мозга…

Глава 8

Расстояние до границы созвездий Льва и Малого Льва, казалось, пролетело быстрее положенного, и показались белоснежные пограничные станции, дрейфующие вокруг них корабли, и экипаж «Летателя» охватило нервное возбуждение. Тщательно выглаженный, причесанный и завитой Преал кружился по кабине управления, постоянно поправляя, теребя и терзая веселенькие занавесочки на иллюминаторах. Необходимость этих занавесок он объяснял тем, что не хочет, чтобы с других кораблей подсматривали, чем на борту «Летателя» занимаются приличные люди. Над ним посмеялись, но занавески временно разрешили.

Если Преала не трогали и не привлекали к общественно полезным работам, прекрасно понимая, что обществу пользы от него всё равно никакой, то остальные наводили в корабле ослепительный порядок, опасаясь, что пограничные контролеры могут придраться к сомнительной чистоте, а затем и ко всему остальному. Уга усердно чистил пульты управления, Тротил драил полы и стены во всех помещениях и отсеках, Фарот наводил глянец на аппаратуру и все предметы без исключения. Самыми тяжелыми объектами оказались пищевой отсек, жилая каюта и гигиенический блок. Но проскочить через границу без проблем очень хотелось, поэтому работа спорилась. За сутки до прибытия «Летатель» сверкал ярче солнца. Утомившиеся от непривычной уборочной работы, друзья собрались в кабине управления и подверглись нервному возбуждению. Преал терзал занавески, остальные сидели за чистым-чистым пультом управления и смотрели в иллюминаторы на неумолимо приближающиеся станции. Пошевелив коллективным умом, на всякий случай придумали версию для контроля: по просьбе своего лучшего друга с Гармаша Гортензия (что поделать, никого больше на Гармаше они не знали, а информацию все-таки лучше было подавать максимально приближенную к действительности) согласились привезти на Скиф фрукты какому-то полусумасшедшему, но страшно богатому родственнику Гортензия, который согласился оплатить все транспортные издержки, лишь бы еще раз покушать этих восхитительных плодов.