Торжествуя, он закрыл свою секретную папку и принялся докладывать о проделанной работе — как кого нашел, допросил, установил. Тяжелее всего было отыскать врачиху, принимавшую роды у умирающей, угодившей под машину жены Дзюбы. Похоже, он сам ее и приговорил, чтобы замести следы вчистую. Что с него возьмешь — зверь.

— Да, да, тамбовский волк ему товарищ. — Генерал, потирая подбородок, погрузился в раздумье. — Так-с, так-с, так-с.

На его скуластом, раздобревшем с полковничьих времен лице играл здоровый румянец. Наконец он перестал барабанить пальцами по столу, встрепенулся, и глаза его молодо блеснули.

— Значит, говоришь, о волчатах своих ни сном, ни духом? Так мы ему намекнем в нужный момент. Прибежит как миленький да еще будет хвостом вилять, чтобы шкуры с них не содрали. А сейчас за ними нужен глаз да глаз, и лучше всего женский. Вы, подполковник, поняли мою мысль? Ну так давайте, давайте, выполняйте.

Генерал не знал, что волки хвостом не виляют.

Братья (1980)

Следующие три дня Тим провел в тупой, серой прострации. Все валилось из рук, из чтения давались только записки фон Грозена, в этом Тихомирова не обманула, возвратила оригинал, присовокупив к нему и экземпляр ксерокопии, — четкой, чистой, на белейшей финской бумаге, изготовленной явно не на раздолбанном оборудовании Публичной библиотеки. И когда удавалось уснуть, снился Тиму черный кот Тихон, парящий над Ленинградом верхом на единороге Арнульфе и лихо разящий шашкой-волчком полчища цвергов, нагло оккупировавших городские пункты приема стеклотары. Уже устала рубить когтистая лапа бойца, осклиз от мерзкой зеленовато-бурой крови благородный клинок, а врагов все прибывало и прибывало…

Душевному покою такие сны не способствовали, бодрости не прибавляли. И Тим несказанно обрадовался, заслышав скрип входной двери и четкие, убедительные шаги в крохотном коридорчике. Эти шаги не могли принадлежать ни Варваре Ардальоновне, ни Арнульфу, имевшему обыкновение передвигаться бесшумно.

— Андрон! — крикнул Тим, затушил сигарету и поднялся с кровати. — Здорово!

Жалобно взвизгнула открытая пинком хлипкая дверь, в проеме показался черный, плечистый силуэт Андрона.

— Ну, здорово, коли не шутишь… — прохрипел он, не входя внутрь.

Тим остановился. Что-то тут не так.

— С тобой все в порядке?

— Лучше не бывает. — Андрон недобро усмехнулся, шагнул в комнату. — С мамой моей, значит, Новый год встречал? Чаек, значит, пили, телевизор до гудочка смотрели?..

Резким движением он опрокинул шаткий столик, рассыпались бумаги Тима, глухо брякнула об пол алюминиевая кружка.

Тим принял боевую стойку.

— Да! Да! — звонко выкрикнул он. — Да, я был у Лены! Ну и что?! В ногах теперь у тебя валяться? Прощения просить?

— А такое прощают? — Андрон двинулся вбок, намереваясь обойти упавший стол. — Я тебя, студент, бить не буду. Я тебя сразу убью…

Тим с кошачьей ловкостью отпрыгнул в угол, сорвал со стены кубанскую шашку.

— Не подходи, Андрон! Не подходи! Башку снесу!

— Даже так?

Не спуская с Тима прищуренных глаз, Андрон осторожно отступил к двери, плавно опустил руку в карман кожаного пальто, так же плавно вытащил. В ладони зловеще блеснула сталь финки-выкидухи.

— Положи селедку, студент, — презрительно кривя губу, проговорил он. — Метну в горло — хрюкнуть не успеешь.

— Попробуй! — выкрикнул Тим. — В капусту покрошу к е…еням!

Шашку он держал двумя руками, прямо перед собой, чуть по диагонали, как самурай свою катану, готовый отразить любой маневр противника.