Глядя на взволнованное лицо брата, Морган неуверенно сказал:

— О, это было бы удивительно, если бы мои воспоминания о последней ночи совпали бы с твоими. И я надеялся, что после того, как я ушел, моя дорогая… э… женушка могла в разговоре упомянуть о каких-нибудь событиях, которые она забыла рассказать в моем присутствии.

— Каких, например?

Морган беспомощно пожал плечами:

— Ну, например, почему она не обнаружила себя до сих пор? Почему только сейчас, после стольких лет, она хочет восстановить свои права? Почему она не нашла меня сразу после того, как родился ребенок?

Доминик посмотрел на брата:

— Она и не хочет быть твоей женой. Это я точно понял из событий последней ночи. Она хочет лишь, чтобы ты вернул ей деньги, полученные тобой от ее деда. И это, как она говорит, единственное, из-за чего она приехала в Натчез.

Состроив такое невинное выражение лица, какое только смог, Морган задумчиво пробормотал:

— Деньги? Ты уверен, что если я заплачу ей, она уйдет из моей жизни так же быстро, как появилась? Тебе не кажется, что это похоже на шантаж?

— Морган, ей нужно растить ребенка, а у нее забирают дом. Ради Бога, имей хоть немного жалости. Кроме себя она несет ответственность за судьбы еще нескольких людей, что заставило ее просить свое приданое назад. Это не кажется мне похожим на шантаж. — Доминик перевел взгляд вдаль и закончил спокойно:

— После всего, что стало известно, я удивляюсь тебе.

Моргану с большим трудом удалось придать своему лицу выражение холодного высокомерия:

— Мне и нужно было узнать лишь это! :

— выдавил он сквозь стиснутые зубы. — Большое спасибо тебе, братец! Я удивляюсь, как это ты снизошел до беседы со мной!

Удрученный Доминик встал с кровати, подошел к брату и положил руку на его плечо:

— Морган, мне очень жаль. Все так запутано… и я не знаю, что думать… и что делать. Никто из нас не хочет верить, что ты такой, как она рассказала. И все-таки у нее неопровержимые доказательства…

— Подпись может быть подделана, — сказал Морган холодно.

— Да, это так, но Леони сама внушает доверие. И когда все это сложишь вместе, и то, что ты был в Нью-Орлеане в это самое время, когда она вышла замуж…

— Ну что ж, тогда… — жестко сказал Морган, — я думаю, мне ничего не остается делать, как признать ее моей женой. Пока, Доминик.

— Что ты думаешь делать? — спросил тот с ноткой опасения в голосе. Ему не понравилось выражение лица брата.

— Делать? — прорычал Морган. — Зачем? Я намерен признаться во всем! Если ты хочешь видеть, как осужденный преступник кается в своих грехах, я предлагаю тебе одеться и присоединиться к семье в столовой.

— Подожди! — крикнул Доминик, но Морган уже выскочил из комнаты.

Вся прежняя злость возвратилась к Моргану. Но зная, что это ему ничего не даст, ему жесткой попыткой удалось взять себя в руки. Морган понял, что под давлением обстоятельств он теряет контроль над событиями и забывает о той роли, которую хотел играть.

Ему нужно было некоторое время для того, чтобы набраться духу и выступить против сложившегося мнения у родных. Морган инстинктивно почувствовал, что ему нужно хоть ненадолго выйти из дома. Он дошел до опушки леса, который был недалеко от дома. Несколько раз глубоко вздохнув и неподвижно глядя в холодные зеленые заросли, он почувствовал, как спокойствие возвращается к нему. Усилием воли Морган спрятал растущую внутри него злость и чувство обиды от несправедливости родных.

Морган был не из тех, кто часто терял контроль над собой или над ситуацией. Но его теперешнее положение было крайне неприятным, лишающим его присутствия духа.