Падающие звезды прочерчивали черное небо огненными полосками. Темно-синяя глубина Вечности была до края переполнена созвездиями – серебряными монетами, которым нет ни числа, ни цены. Вечности, которая так же мала перед взором Аллаха, как мала песчинка под копытом верблюда.

Засыпая в объятиях друг друга, влюбленные думали: «Как прекрасен мир! Как хорошо жить на свете!».

Джамиля застала Зухру в саду, в беседке, где та медленными глотками пила ароматный кофе, время от времени протягивая руку за фруктами: янтарными дольками апельсинов и нежнейших персиков, ломтиками пахучей медовой дыни. Блюдо, на котором были разложены фрукты, поражало своей красотой: бледно-желтое, с металлическим глянцем и изображенным на нем синим павлином с пышным черно-зеленым хвостом.

Облаченная в тончайшую изумрудно-зеленую рубашку, искусно причесанная, Зухра выглядела безупречно. Тонкую талию женщины обвивал пояс из широких золотых звеньев, на грудь спускались бесчисленные ожерелья и цепочки. Девушка улыбнулась.

– Привет! Как провела ночь?

– Мне мешало вон то окно.

Зухра указала на распахнутые ставни комнаты, в которой спали, крепко обнявшись, новоиспеченные муж и жена. Солнечные блики отбрасывали янтарные тени на их лица, выглядевшие удивительно красивыми и безмятежными.

– Нам надо привыкнуть к тому, что отныне в нашем доме есть счастливая супружеская пара.

– Я никогда не смирюсь с тем, что в моих владениях поселилась дикарка! – чеканя каждое слово, заявила Зухра.

Джамиля предпочла промолчать. Она прекрасно помнила о своем обещании сопровождать Зюлейку на рынок. Девушка боялась, что Зухра заявит: «Или я, или она». Однако женщина ничего не сказала. Зухра хорошо понимала: лучше заручиться незримой поддержкой союзницы своего врага, чем действовать в одиночку.

Когда Зюлейка вышла к Джамиле, та вновь удивилась выражению ее лица: в нем была победа над страхом и душевной болью и вместе с тем – трогательная девичья мягкость.

Увидев на жене Алима все ту же рубашку, Джамиля спросила:

– Мы идем за покупками? Ты завтракала?

Зюлейка кивнула. Обилие и разнообразие блюд смутило ее, внушило благоговейный страх. Здесь были нежнейшие лепешки, артишоки, копченое мясо, всевозможные фрукты и сладости. Таким количеством пищи можно было без труда накормить с десяток бедуинов и их семей.

Когда они вышли за ворота, молодая женщина промолвила, стыдливо потупив взор:

– Прости за вчерашнее. Я не хотела так обращаться с Зухрой!

– Забудь и впредь поступай так, как тебе велит сердце, но при этом постарайся не лишаться разума, – ответила Джамиля.

На рынке их встретили многообразие запахов и непрерывный, невнятный гул голосов, столь привычный слуху Зюлейки в былые времена. Молодая женщина с трудом верила в то, что вернулась в мир, который некогда представлялся ей навсегда потерянным. Где-то здесь по-прежнему торговал Касим; она могла войти в его лавку, предстать перед изумленным взором дяди и сказать, что жива и даже счастлива, но… В глубине души Зюлейка чувствовала, что время празднования победы еще не пришло.

Охваченная неожиданным порывом, она обратилась к Джамиле:

– Я хочу стать такой, как ты!

Девушка смутилась.

– Такой, как я? Зачем? Почему?

Зюлейка ответила вопросом на вопрос:

– Ты умеешь читать и писать?

– Да.

– Я тоже хочу научиться.

На лице Зюлейки застыло выражение отчаянного упорства, вызова судьбе, что несказанно удивило Джамилю.