Ее нежность тронула его. Как жалко, что она не ребенок и нельзя поцеловать ее. Искушение принять этот неожиданный дар богов было слишком велико. Он не устоял. И сдался окончательно. И с этой минуты началась сознательная борьба Ивонны с темными силами, жившими в безотрадной глубине этого человеческого сердца.

XVIII

ПО ТЕЧЕНИЮ

Они жили вместе уже четыре месяца: Ивонна в своих удобных комнатах, Джойс в мансарде над нею. Переехала она сюда еще совсем больной, беспомощной, требовавшей ухода как Джойса, так и квартирной хозяйки, которую она сразу очаровала, как очаровывала всех; но, как только повеяло весной, она стала свободно двигать и руками и ногами, и силы ее с каждым днем росли. Для Джойса это было хорошее время, хоть и перемежавшееся мрачными настроениями. Он боялся прибытия новозеландской почты, которая должна была вернуть свободу Ивонне. И вздохнул почти с облегчением, когда, наведя справки, убедился, что от епископа известий нет. Значит, он еще месяц проведет в милом обществе Ивонны. Но когда и вторая почта из Новой Зеландии не принесла ответа на его письмо, он вынужден был взглянуть на вещи с практической точки зрения. Он уже дал Ивонне гораздо больше денег, чем рассчитывал вначале. И не скупился на маленькую роскошь и удобства, в уверенности, что все это будет возвращено ему. Но если жить и дальше так, через два месяца его ресурсы, включая и аванс, взятый под рукопись, совершенно истощатся. Его текущий заработок в газетах был до смешного мал. Новый роман написан лишь наполовину. В лицо ему смотрела нужда.

В виде последнего ресурса, он побывал в банке, где лежали деньги Эверарда, но для того лишь, чтобы узнать, что его кузен взял свой вклад обратно. Ивонна с тревогой ждала его возвращения. Когда он вошел, она быстро поднялась, уронив ножницы и катушку ниток, и сразу прочла на его лице весть о неудаче.

— Что же теперь делать? — спросила она, когда он рассказал ей все подробно.

— Не знаю, — искренно ответил Джойс. И уставился на нее, растерянный, убитый.

— Продайте мебель, возьмите себе, сколько вы мне дали, и отпустите меня.

— Куда же вы пойдете?

— Не знаю, — в свою очередь ответила Ивонна.

При виде ее огорченного и растерянного личика Джойс расхохотался.

— Как вы можете смеяться, когда я должна вам такую уйму денег! — выговорила она, вся в слезах.

— Я рад, Ивонна, что сама судьба заставляет меня и дальше опекать вас.

— Но как же это может продолжаться? Не могу же я быть вам в тягость!

— Не говорите так. За то немногое, что я дал вам, я вознагражден вдвое.

— Но мебель не стоит столько!

— Причем тут мебель?

— Да ведь она же ваша!

— То есть как: моя?

— А запродажная запись!

— Ах, вы, глупенькая! Неужели же вы думаете, что я продам за долг вашу мебель?

— Почему же нет? — раз вам нужны деньги. Эта мебель теперь ваша собственность.

— Как же моя, когда я не предъявляю на нее никаких претензий.

Ивонна покачала головой. Обыкновенно очень податливая, она иной раз не поддавалась никаким убеждениям. Она забрала себе в голову, что мебель ее, по законам Англии, перешла во владение Джойса, и никакими доводами нельзя было переубедить ее. Он объяснил ей, что вексель можно переписать. Она чисто французским жестом отмахнулась от него.

— У меня нет никакого имущества, кроме того платья, которое на мне надето.

— Ну, в таком случае, ваше положение еще хуже теперь, чем тогда в больнице.