Рэнди стащила с Фрэнка футболку и брюки, даже не обратив внимания на то, что он великолепно сложен. Она не испытывала к этому мужчине ровно никаких чувств и смотрела на его тело так же равнодушно, как на статую.

— Почему вы так уверены, что я холост? Я мог жениться тысячу раз! — с любопытством осведомился Фрэнк.

— О! Ничуть в этом не сомневаюсь. Нашлось бы немало женщин, желающих прибрать к рукам ваше состояние.

— Не стоит так плохо думать обо всех женщинах. Задетая самоуверенной ухмылкой Фрэнка, Рэнди резко возразила:

— Вы не из тех, о ком грезит настоящая женщина.

— И о каких же мужчинах грезят, по-вашему, настоящие женщины, миссис Стау?

— О! Прежде всего он должен быть в определенном смысле героем. — Рэнди расправила простыню на кровати Таггерта. — Должен уметь переворачивать мир и не бояться решать проблемы даже мирового масштаба. Но, придя домой, такой мужчина опускается на колени перед любимой и говорит ей, что без нее он был бы не способен на такие подвиги. А самое главное, женщина должна быть уверена, что все это — чистая правда.

— Достаточно, я понял. Вы чудесно обрисовали образ слабовольной размазни, пусть даже со стальным торсом.

— Вы ни черта не поняли! Да уж, метание бисера перед… Прошу прощения.

Скажите, пожалуйста, вы ведь, надеюсь, способны к анализу? Умеете идти от частного к общему, поскольку занимаетесь отчетностью своей процветающей корпорации? Иначе сейчас у вас не было бы ни цента, это элементарный закон бизнеса. Позвольте спросить: что вы собираетесь делать с вашими деньгами в дальнейшем?

— Стараниями любимых братцев у меня масса племянников и племянниц, и если вдруг завтра мне на голову свалится кирпич…

— …то не найдется ни одного человека, который проронит хотя бы одну слезу на ваших похоронах!

Она задернула простыню и нырнула в кровать, почему-то вдруг ощутив себя одинокой и никому, кроме Илая и Челси, ненужной в этой жизни. Может, это разговор об образовании сына или вопрос Таггерта о том, сколько у нее детей, оказали на нее такое странное действие? Нет, жизнь не романтическая книга! Рано или поздно Илай оставит ее одну, и никогда не раздастся у дверей топот копыт вороного коня со всадником, и…

Мысли ее совсем запутались, и, всхлипнув, она провалилась в сон.

Рэнди не знала, долго ли проспала.

— Миссис Стау!

Она вздрогнула и открыла глаза. Фрэнк Таггерт стоял перед ней с очень серьезным видом. Загипсованная рука казалась в полумраке неестественно белой.

Комнату освещал лишь догорающий огонь в камине. Сейчас Таггерт походил на человека, только что заключившего выгоднейшую сделку. Что ему нужно в такой час? Она считала, что достаточно четко изложила свои взгляды.

— Да?

— У меня есть к вам одно предложение… Возможно, несколько неожиданное.

Рэнди натянула одеяло, вспомнив, как прозрачен египетский пеньюар, но Фрэнка, похоже, это совершенно не интересовало, судя по его отсутствующему взгляду.

— Обыкновенно, — начал он, — слова, подобные тем, что вы говорили мне вчера, не производили на меня никакого впечатления. Я слышал от своих родственников то же самое, и даже больше, не один раз. Когда мужчина достигает сорокалетнего возраста и…

— Не забудьте упомянуть про свой миллиард, — насмешливо подсказала Рэнди.

— Да, конечно. — Таггерт явно не заметил сарказма. — Так вот, приходит время, когда человек начинает задумываться о том, что он смертен.

— Просто Мидас какой-то! — Рэнди вспомнила известный древнегреческий миф о царе, обращавшем в золото все, к чему он прикасался.