– Ладно, пусть будет кастелян, – согласилась Елизавета. – И раз уж вы, господин кастелян, здесь главный, не затруднит ли вас показать мне зал Марбургской Унии?

– Увы, ваша Светлость, – развел руками старик, – но это никак невозможно!

– Отчего же? – нахмурилась Елизавета.

– Он замурован! Маркграф Фридрих Тутта…

– Заика Фридрих умер пятьсот лет назад! – резко оборвала кастеляна Елизавета.

– Да, но его приказ все еще остается в силе! – возразил старик, выпрямляясь во весь свой немалый рост. Сейчас он смотрел Елизавете прямо в глаза.

– Я отменяю приказ Фридриха, и, как наследница Тюрингской линии через Альбрехта II Негодного, требую вскрыть зал Унии! Саперы за мной! – скомандовала она и снова взглянула на старого кастеляна. – Показывайте, господин кастелян, или я стану разрушать эту чертову кладку вашими костями!

Угроза, произнесенная сорванным хриплым голос и подкрепленная жестоким выражением ее усталых глаз, подействовала. Старик отшатнулся, но тут же вял себя в руки, поклонился, как и предписывал этикет, и засеменил вперед, показывая дорогу.

– Так-то лучше! – усмехнулась Елизавета и двинулась следом, сопровождаемая бойцами эскорта и саперами.

"Теперь уже скоро!" – следуя за стариком, Елизавета миновала холл, поднялась по боковой лестнице, прошла несколькими все время менявшими направление коридорами, и остановилась, наконец, напротив оштукатуренной стены, почти полностью скрытой под древними – потемневшими почти до полной потери вида – гобеленами.

– Что это за тряпки? – спросила она, нахмурившись, когда что-то смутное ворохнулось в ее памяти, но так и не всплыло к свету.

– О, ваша Светлость! – всплеснул руками старик. – Не говорите так, ради всего святого! Это не тряпки, моя светлая госпожа, это Мюнстерский триптих, повествующий о великих деяниях Девы Севера!

"Точно!" – неожиданно вспомнила Елизавета, и перед ее глазами встали строчки из старинного путеводителя по Марбургу.

"…деяния королевы Скулнскорх, рекомой в народе Девой Севера… Битва с мадьярами в долине реки… поединок с королем Дании Гамлетом I… сражение в виду Дрездена…"

– Снимите! – приказала она, уже понимая, что зал Унии скрыт именно за этой стеной. – Только осторожно, я забираю их, как военный трофей… И, пока не забыла, скажите, господин кастелян, не знаете ли вы случайно хорошего реставратора гобеленов?

– Реставратора?

– Видите ли, мой друг, – Елизавете вдруг расхотелось орать и угрожать, – на этих гобеленах изображена Лиса Скулнскорх… А меня, если вы помните, зовут, Елизаветой. Я не королева, а графиня, но пятьсот лет назад происходило много такого, о чем нам нынче и подумать страшно! А гобелены эти создавались на основе картонов, написанных Ульфредом Швабом – живописцем из Баварского королевства… Вы следите за моей мыслью?

– Да, – ответил растерянный старик. – Да, ваша Светлость! Непременно, но…

– Без "Но", мастер кастелян! – остановила Его Елизавета. – Без единого "Но", потому что Ульфред Шваб лично знал Лису Скулнскорх. Он шел вместе с армией Клодды Галицкой, и, если кто-нибудь, и мог оставить нам заслуживающий доверия портрет королевы Лисы, то только он.

– Понимаю! – потрясенно произнес старик, глядя, как принесшие стремянку саперы снимают со стены драгоценные гобелены.

– Ничего вы не понимаете! – вздохнула Елизавета, не способная объяснить постороннему человеку, что это такое – помнить Ульфреда Шваба, рыжего художника, умершего пятьсот лет назад, так, словно, виделась с ним буквально пару недель назад.