Но ей до этого уже не будет никакого дела.

И хотя он умер, и она уже не могла слышать его голоса, ей некому было подчиняться, все равно иногда, особенно по вечерам, ей казалось, что он где-то рядом, бродит по комнатам, проверяет, все ли в порядке, подходит к печке, трогает ее и даже открывает кран или наоборот, закрывает его. Уже засыпая, она часто представляла себе, как он наводит порядок в холодильнике (это было его любимым занятием), переставляет баночки и тарелки, заворачивает, шурша пергаментом, ветчину или колбасу, бормоча, комментируя свои движения: мол, в полиэтиленовом пакетике мясо может протухнуть, а в пергаменте полежит еще пару дней. Это отец, как ей до сих пор казалось, докупает ей рис и макароны, делая запасы в кухонном шкафу. Он же подметает кухню, следит за тем, чтобы все цветы были политы. Или же она, превратившись на время в своего отца, делает все это помимо своей воли, продолжая подчиняться ему?

Отец исчезает только тогда, когда в квартире появляется мужчина. Мужчина, который с хозяйским видом, голый, ходит по комнатам, почесывая густую шерсть на груди, который наливает себе виски или водку в замороженную рюмку, который грубо и устало, как-то уж совсем обыкновенно, по-животному, овладевает ею в спальне, кухне, ванной комнате – где его охватит желание. Но она знает, что отец все равно где-то существует, что он следит за ней откуда-то из космоса и у него руки чешутся от желания надавать тумаков мужчине, пнуть его больно в пах, чтобы неповадно было пользоваться его дочерью, что он ненавидит всех мужчин, которых она приводит к себе домой. Вот и получалось, что он даже после своей смерти оставался с ней рядом, контролировал ее.

Мужчина, о котором она думала утром и с которым мысленно уже, в сущности, рассталась, не мог прийти так рано. У него работа, и он на редкость ответственный человек.

Нина, кутаясь в одеяло и не желая расставаться с теплом и сном, добрела неспешно до двери и заглянула в глазок. Букет. Ну, точно! Это пришел Борис, ее любовник, потенциальный муж. Вот глупый! Правду говорят, что мужчины обделены интуицией. Он ничегошеньки не чувствует! Что она не любит его как минимум. Что просто проводила с ним время, используя его, тратя его деньги и позволяя ему мечтать о себе.

Она распахнула дверь и тотчас почувствовала мощный удар в грудь, от которого отлетела и рухнула, больно ударившись головой о стену. Букет острых роз обрушился на ее лицо, раня шипами, после чего он, словно ожив и взбесившись, раздвинув свои царапающиеся стебли, превратился во что-то белое и колючее, оказавшееся толстым шерстяным носком, которым ей забили, разорвав, рот.

Тот, который проделал с ней все это, кинулся в комнату, и она, мыча и извиваясь всем телом, попыталась хотя бы сбросить с головы ставшие дьявольски жестокими и насмешливыми розы, некогда ее любимые цветы. И когда ей это удалось, она подползла к двери и увидела мужчину в натянутой на голову вязаной шапке с прорезями для глаз, который нервно шарил в ее письменном столе. На руках его были хирургические перчатки. Она снова замычала, хотела спросить, чего ему надо, если деньги, то она сама их ему отдаст. Но он не обращал на нее никакого внимания, сосредоточенно перебирая ее документы, бумаги, счета, фотографии.

– Сука! – услышала она его глухой, доносящийся из-под тугой, длинной, до шеи, шапки, голос и увидела в его руках то, что меньше всего ожидала увидеть. Он сунул это в карман, после чего подошел к ней, ногой, обутой в огромный черный кроссовок, сбросил с ее головы растрепанные остатки красных роз, наклонился над ней, схватил за вырез ночной рубашки, сгреб тонкую ткань с кружевами в свои кулачищи и дернул наверх, поднимая ее, Нину, с пола.