Мама раньше времени приехала на серебряную свадьбу? За три месяца? Неужели и впрямь что-то произошло?

— Я тут проездом, можно сказать. Отправляемся-то мы из Лондона.

— Отправляемся? Куда вы отправляетесь?

— Дейрдра, я же говорила тебе о путешествии… Разве нет? Должна была. Я всем говорила.

— Я впервые слышу о каком-то путешествии! — возмутилась Дейрдра.

— Как же так, может, мы с тобой давно не говорили, и я еще не успела…

— Господи, мы созваниваемся каждое воскресенье, уже тысячу лет! Ты говорила со мной четыре дня назад!

— Дейрдра, дорогая, что-то не так? Ты какая-то странная. Можно подумать, мы ссоримся.

— Я не знала ни о каком путешествии. Куда ты едешь?

— Сначала в Италию, а потом садимся на корабль в Анконе и оттуда отплываем…

— Куда?

— По разным местам… Корфу, Афины, Родос, Кипр и еще какой-то город в Турции…

— Это же круиз, мама, ты едешь в настоящий морской круиз!

— По-моему, это слишком сильно сказано.

— Ничего себе вояж!

— Ну, остается только надеяться, что там везде будет не очень жарко. Наверное, для такого путешествия это не самое лучшее время.

— Почему же ты едешь?

— Потому что так получилось. И вообще, хватит об этом. Так мы с тобой встретимся?

— Встретимся? Ты хочешь ко мне приехать? Сейчас? Эйлин О'Хаган рассмеялась.

— Ну, Дейрдра, большое спасибо, ты — само гостеприимство! Но, вообще говоря, я не собиралась в твой Пиннер… Я подумала, может, лучше ты приедешь сюда и мы вместе перекусим или выпьем кофе.

Дейрдру выводило из себя, когда Анна говорила ей «твой Пиннер». Это звучало так обидно, можно подумать, она живет в каком-то захолустье, в стороне от всего на свете. И надо же, ее собственная мать, которая сама из Дублина и вообще не знает, что где, говорит ей то же самое.

— Где ты остановилась? — спросила Дейрдра, стараясь не показать своего раздражения.

Ее мать остановилась в гостинице в центре — в самом центре, сказала она, всего две минуты ходьбы от Пикадилли-Лайн, и ты уже в вестибюле гостиницы. Просто замечательно. Найти ничего не стоит.

— Я знаю, как туда доехать, — заверила Дейрдра, вся белая от злости.

— Тогда, скажем, в здешнем баре в час тридцать… Успеешь?..

Дейрдра оставила на столе записку Десмонду. В последнее время он почти не бывал дома. Его отношения с «Палаццо» еще не завершились. Фрэнк Куигли сказал, что такого работника, как Десмонд, решившего открыть собственное дело, следует проводить достойно. То есть не ограничиться выходным пособием, премией, наградными и так далее. Дейрдре хотелось надеяться, что ко дню серебряной свадьбы все формальности будут улажены.

Понуро поднявшись наверх, она надела свой лучший костюм. Волосы были сальные, тусклые. Она планировала попозже вымыть голову, теперь на это не было времени. Свою дорогую сумочку она отдала в ремонт — сломался замочек. Запястье было обмотано бинтом не первой свежести — она обожгла руку о кухонную плиту. Менять повязку не стала — ей сказали, что лучше это делать в больнице.

В подавленном настроении и со смутным страхом в душе Дейрдра Дойл отправилась на встречу с матерью. Она чувствовала себя серой и непривлекательной. Поймав свое отражение в окне поезда, везущего ее на Бейкер-стрит, она решила, что выглядит, как и должна выглядеть. Немолодая уже домохозяйка из пригорода, жена человека не сказать чтобы преуспевающего, у которой нет ни работы, чтобы занять ум, ни денег, чтобы как следует одеться. К тому же, страдающая от синдрома опустевшего гнезда.