– Трудно сказать, ваша милость, – отвечал Голг. – Они раскалены добела, и на них трудно смотреть. По большей части, они похожи на небольших дракончиков. Они разговаривают с нами из огня. И они такие умные, такие говорливые – заслушаешься!

Джил бросила быстрый взгляд на Юстаса. Уж ему-то – думала девочка – еще меньше хочется карабкаться вниз по обрыву, чем ей! Сердце у нее упало, когда она увидала, как переменилось его лицо. Теперь он больше походил на принца Рилиана, чем на Ерша из Экспериментальной школы. Юстас снова стал тем, кто плавал с королем Каспианом на край света.

– Ваше высочество, – молвил он, – будь здесь мой старый товарищ Рипичип, вождь говорящих мышей, он сказал бы, что отказ от этого приглашения запятнал бы нашу честь.

– Между прочим, – сказал Голг, – там внизу, целые горы настоящего золота, серебра и алмазов.

– Чушь! – фыркнула Джил. – Будто мы уже сейчас не глубже самых глубоких шахт в мире!

– Да, – ответил Голг, – я слыхал об этих царапинках на земной коре, которые вы, жители поверхности, зовете шахтами. Но там добывают мертвое золото, мертвое серебро и мертвые самоцветы. У нас в Бисме они живые, они растут. Там я смогу поднести вам букеты рубинов и выжать полный стакан алмазного сока. После этого вы прикоснуться не захотите к холодным, неживым сокровищам ваших мелких шахт.

– Мой отец плавал на край света, – задумчиво произнес Рилиан. – И его сыну пристало бы спуститься на дно вселенной!

– Если ваше высочество хочет застать короля Каспиана в живых, – возразил Лужехмур, – нам пора выходить на дорогу, ведущую наверх.

– Кроме того, лично я ни за что не согласна спускаться в эту яму, – добавила Джил.

– Что ж, если вашим высочествам действительно угодно вернуться в Надземье, – сказал Голг, – есть один участок дороги пониже этого. Но если наводнение продолжается…

– О, скорее, скорее, пожалуйста! – взмолилась Джил.

– Боюсь, нам и впрямь надо идти, – принц глубоко вздохнул. – Но половину своего сердца я оставляю в Бисме…

– Пожалуйста! – канючила Джил.

– Где же дорога? – спросил Лужехмур.

– Вдоль нее расставлены фонари, – сказал гномик. – Ваша честь может увидеть начало дороги за обрывом.

– А фонари еще долго будут светить? – спросил Лужехмур.

В этот миг из самых глубин Бисма вдруг раздался шипящий, резкий голос, словно заговорил сам Огонь. Наверное, это была саламандра.

– Быстрее! Быстрее! Быстрее! К скалам! К скалам! – просвистел он. – Щель смыкается! Смыкается! Скорее!

В тот же миг скалы с душераздирающим скрежетом пришли в движение. Пропасть стала на глазах сужаться. Со всех сторон в нее устремились запоздавшие гномы. Они даже не стали карабкаться вниз по скалам, а просто прыгали вниз, навстречу могучему потоку раскаленного воздуха, и медленно снижались, подобно осенним листьям. Гномов становилось все больше, пока их черная стая почти не заслонила от взгляда огненную реку и овраги, усеянные деревьями с самоцветами. «Прощайте, ваши высочества! – воскликнул Голг. – Мне тоже пора!» Он оказался одним из последних, кто прыгнул вниз. Щель сузилась до ширины горной речки, потом до отверстиях в почтовом ящике, и, наконец, стала не толще ослепительно яркой нити. После этого стены ее сомкнулись с таким грохотом, будто лязгнула буферами добрая тысяча поездов. Жаркий, сводящий с ума запах исчез. Путешественники были одни в Подземье, которое казалось еще темнее, чем раньше. Тусклые бледные, мрачные фонари слабо освещали дорогу.

– Ну вот, – заметил Лужехмур, – десять шансов против одного, что мы уже опоздали.