Они сидели на деревянной скамеечке на берегу реки. Небо было покрыто свинцово-серыми, низкими тучами. Холодный осенний ветер гонял по улицам опавшую листву.

— Случилось то, чего я и боялась, — говорила Эстер. — До тех пор, пока ты не освободишься от данных тобой Харвудам обязательств, Джек будет против наших встреч. Ты рассказал обо мне Каролине?

В первый раз за время их знакомства было произнесено открыто имя Каролины. До этого оба пытались забыть о ней, вычеркнуть ее из жизни своей любовью.

— Нет, еще нет, — хрипло ответил Джон.

Он сидел, сгорбившись, опершись локтями о колени, нервно потирая руки.

— Это, знаешь ли, не так просто.

Эстер расстроилась, что Джон упустил шанс рассказать все Каролине во время их воскресного обеда.

— Может быть, будет лучше если мы перестанем некоторое время встречаться, — решила она исподволь проверить его чувства.

— Нет! — вскричал Джон и схватил ее ладони. — Я не знаю, не могу сказать, сколько пройдет времени, пока все образуется. Как я смогу прожить два, три месяца, может даже полгода, не видя тебя?

— Полгода! Да ты в своем уме? — воскликнула Эстер, вырывая у него свои руки.

Напряжение в их разговоре все увеличивалось. Джон почувствовал себя загнанным в угол и попытался возмутиться.

— Все, о чем я тебя прошу, это немного терпения!

— Ты хочешь, чтобы я полгода ходила по лезвию бритвы?

— Пожалуйста, не пытайся свалить на меня ответственность за то, сколько времени на это понадобится.

Джон был буквально доведен до отчаяния и остро чувствовал свою вину, поэтому приготовился выдвинуть Эстер встречные обвинения.

— Я ведь сказал «полгода» не в буквальном смысле.

Лицо Эстер порозовело от гнева. Внезапно она почувствовала приступ ревности к Каролине. Глаза ее заметали молнии.

— Буквально или не буквально, но в любом случае тебе следовало бы говорить о днях, а не месяцах!

— Как тебе заблагорассудится.

Джон сделал попытку подавить в себе первый росток ярости, уже пробивающийся наружу. Ему всегда становилось страшно, когда он чувствовал это, поскольку очень не любил себя в эти редкие, но бурные моменты злобы и гнева.

Эстер, однако, не успокоилась.

— Это не мне заблагорассудилось считать, а тебе! Все, что от тебя требуется — это сказать Каролине, чтобы она освободила тебя от негласных обязательств, связывающих вас! Ни одна уважающая себя женщина не захочет удерживать возле себя, а тем более выходить замуж за мужчину, который больше не любит ее!

Слова Эстер будто разрывали ему душу, и он, не выдержав боли, закричал:

— Ты ничего не понимаешь! В их обществе браки заключаются по расчету, а любовь — приложение к нему! Я обязан ждать до тех пор, пока Каролина сама не отвергнет меня. Это вопрос чести…

— Чести! — вскричала Эстер и резко поднялась со скамейки, гордо выпрямившись. Что же ты не говоришь о чести по отношению ко мне?

Джон вскочил как ужаленный. Лицо его побелело.

— Мне не следовало бы говорить тебе о любви, пока я не стал свободным!

Признав, наконец, свою вину, он ощутил, как кровь в его венах закипает от ярости. Джон знал, что еще чуть-чуть — и он не сможет управлять собой.

— Да, это была моя большая ошибка!

— Ах, ты уже жалеешь? — воскликнула Эстер, не в силах удерживаться от оскорблений, будучи сама униженной. — Я, может быть, тоже жалею! Теперь я вижу, что ошибалась в тебе во всех отношениях! Ты все еще влюблен в Каролину, и гораздо сильнее, чем пытаешься убедить меня!

У Джона окончательно лопнуло терпение, он уже не контролировал себя.