Рахмет ударил себя ладонью по лбу. Каким же он был глупцом! Именно из-за этого великий визирь и посылал его сюда так часто. Он, наверное, ждал известий об этой англичанке; но не хотел, чтобы Рахмет знал об этом. Говорить об истинных причинах и не было необходимости. Омар Хассан был уверен, что его посланец не прозевает подобную странность и доложит ему о ней.

Этот вывод был более приятен, чем мысль о том, что его отправили в порт в наказание. Рахмет успокоился и пошел к воротам, не спуская глаз с корабля Хамида Шарифа. Он надеялся разузнать что-нибудь от стражников, стоящих у входа в порт. Однако напрасно прислушивался к каждому их слову, стараясь не упустить интересующих его подробностей. Стражники заступили на дежурство совсем недавно, после вечернего намаза, и ничего не знали.

И все-таки старания Рахмета не пропали даром. Через некоторое время загадочная женщина сама появилась на палубе корабля. Более того, вскоре она сошла с него в сопровождении двух мужчин. Не было слышно позвякивания цепей, значит, скована незнакомка не была. А по виду ее вполне можно было принять за мусульманку, укутанную в обычную при выходах в город одежду. При всем старании Рахмет так и не сумел разглядеть в ней чего-то, что указывало на иноземное происхождение, хотя стоял всего в двух шагах, пока один из ее спутников объяснялся с караулом. Ему не удалось разглядеть даже цвета глаз женщины — она застенчиво опустила их, как, впрочем, и надлежало поступить ей в данной ситуации.

Рахмет был раздосадован. Он рассчитывал, конечно, добиться в своих изысканиях большего. Это было вечным несчастьем мужчин, то, что все женщины на улице выглядели одинаково. Принцесса может прийти на базар, и никто ее не узнает. Жена с любовником пройдет мимо мужа, и тот останется в неведении! А можно провести рабыню, и никто не отличит ее от госпожи.

Сопровождающие назвали имя женщины, слишком обычное, чтобы быть настоящим. Они сказали, что она знакомая их капитана, живущая в Алжире, которая решила воспользоваться представившимся случаем, чтобы навестить родственников в Барике. У стражников вопросов не было. А Рахмет, не поверивший ни единому слову, в разговор предпочитал не вмешиваться, чтобы не привлекать к себе внимания. Он намеревался проследить за тем, что будут делать незнакомка и ее спутники дальше. Сейчас его больше всего интересовало, почему с этой англичанкой так возятся. Совершенно очевидно, что ей придают какое-то особое значение. Иначе не побоялись бы свести ее с корабля еще днем, проведя прямо сквозь толпу, собравшуюся поглазеть на разгрузку рабов-неаполитанцев. Если эти расчеты правильны, то женщину поведут в дом Хамида Шарифа, если нет, придется обдумать другие варианты.

Вообще-то, не будь Хамид Шариф человеком, известным своей преданностью дворцу, к тому же работорговцем, Рахмет мог бы предложить более опасные для него объяснения такой секретности и скрытности. Не пахнет ли тут, например, заговором против дея? Ведь и женщины не могут быть вне подозрения. Правда, версия эта опровергалась уже английским языком незнакомки, на который, собственно, и обратил внимание Рахмет. Хорошо известно, что Англия поддерживает Джамиля Решида и не предпримет ничего, что могло бы повредить ему. А вот красивую рабыню тайком переправляют в город для торгов, участниками которых хозяин хотел бы видеть только избранных лиц, далеко не в первый раз. Обычно таких женщин сначала предлагают дею, так что о достоинствах незнакомки скоро заговорят во дворце. Таким образом, то, что сообщит сегодня Рахмет, будет обязательно подтверждено тем или иным путем.

Расчеты оказались верными. Трое, за которыми последовал Рахмет, привели его прямо к дому Хамида Шарифа.