|
Эгоизм, выдающий себя за просвещенность. Мало того, что серпы переругались между собой — их споры подхватили массы. Те, кто родился в пост-мортальное время, находили рожденных в смертные времена слишком, до дискомфорта иными по способам мышления и образу жизни. «Пусть они умрут вместе с эпохой, которая их породила!» — провозглашали пост-мортальные пуристы Ордена.
В конце концов, этот лозунг был признан грубейшим нарушением второй заповеди, и на всех серпов, участвовавших в чистке, наложили строжайшие дисциплинарные взыскания. Но того, что случилось, было уже не отменить. Мы утратили наших предков. Мы утратили наших старейшин. Мы утратили живую нить, связывающую нас с прошлым. На свете все еще живут рожденные в смертную эпоху, но они скрывают свой возраст и свою историю, опасаясь снова стать мишенью. Да, я сражалась против чистки. А Грозовое Облако нет. Согласно собственному закону невмешательства в дела серпов оно не могло сделать ничего, чтобы остановить чистку. Все, что ему оставалось — это быть немым свидетелем. Грозовое Облако позволило нам совершить эту дорогостоящую ошибку, в которой Орден до сих пор глубоко раскаивается. Я часто задаюсь вопросом: если Орден серпов полностью слетит с рельсов и решит выполоть все человечество в едином самоубийственном акте глобальной прополки — нарушит ли тогда Грозовое Облако собственный закон и остановит его? Или опять будет отстраненным свидетелем того, как мы уничтожаем самих себя, не оставив позади ничего, кроме живого облака наших знаний, достижений и так называемой мудрости? Станет ли Грозовое Облако скорбеть о нас? И если станет, то будет ли это скорбь ребенка, потерявшего родителя, или родителя, не сумевшего уберечь капризное дитя от свершения роковых ошибок?
— Из дневника почтенного серпа Кюри
28 Водород, горящий в сердце солнца
«Цитра Терранова, — сказал голос, одновременно властный и мягкий. — Цитра Терранова, ты слышишь меня?» Кто это? Тут кто-то есть? «Любопытно, — произнес голос. — Очень любопытно…»
Квазимертвое состояние — вещь жутко неприятная. Тут двух мнений быть не может. Цитру второй раз в жизни объявили законно живой, и она проснулась. Увидела склонившееся над ней профессионально ласковое лицо медсестры, щупавшей пульс. Девушка попыталась осмотреться, но с ее шеи пока еще не сняли твердый воротник. — С возвращением, детка, — сказала медсестра. Каждый раз, когда Цитра поводила глазами, палата начинала кружиться. Тут явно работали не только ее собственные болевые наниты — ее нашпиговали массой всяких болеутоляющих и омолаживающих средств и микророботов. — Сколько дней? — просипела она. — Всего два, — беспечно ответила сестра. — Банальный перелом позвоночника. Сущие пустяки для нас. У нее украли два дня жизни. Целых два дня из отпущенного ей короткого срока! — Мои родители? — Прости, детка, но это внутреннее дело Ордена серпов. Твоим родителям ничего не сообщали. — Медсестра похлопала ее по руке. — Расскажешь им все сама, когда увидитесь. А сейчас самое лучшее для тебя — это отдыхать. Тебя продержат здесь еще один день, и ты будешь как с иголочки. Мороженого хочешь? Такого вкусного мороженого Цитра в жизни не ела.
В тот вечер ее навестила серп Кюри и рассказала о том, о чем девушка не могла знать. Роуэна дисквалифицировали и вынесли строгий выговор за неспортивное поведение. — Вы хотите сказать, раз его дисквалифицировали, то я победила? — К сожалению, нет. Он ведь шел к явной победе. Постановили, что вы оба проиграли. |
