|
Один из солдат, жестикулировавший отчаяннее других, выхватил из ножен плоский штык-нож, с легким щелчком примкнул его к винтовке и подошел к сидевшему. Но солдата остановил офицер. Офицеров было двое. Один из них сделал нетерпеливый знак солдату. Тот сразу замер, вытянулся с винтовкой у ноги. В глазах его была неутоленная ярость: теперь он всего лишь наблюдатель, добыча ускользнула из-под его штыка. Офицер вытащил из кобуры парабеллум. Другой, шедший следом, постарше, пытался остановить его.
— Норберт, — сказал он с едва заметным швабским акцентом, — не стоит. Это всего лишь мальчишка. Он даже не солдат. Пусть идет домой. Гауптман Норберт Хорнунг, один из командиров батальона 260-й пехотной дивизии, вскинул пистолет и выстрелил дважды. Одна пуля ударила в середину груди, другая сорвала кожу со щеки. Русский конечно же заслуживал смерти, кем бы он ни был. Он только что стрелял в солдат гауптмана Хорнунга. Батальон не знал потерь от самой Вязьмы. И вот теперь снова — убитые и раненые. Прежде чем упасть на затоптанную дорогу, русский посмотрел на Норберта Хорнунга, и немец был поражен: парень был похож на его младшего брата, который этим летом только-только окончил школу. У русского были такие же голубые глаза и темно-русые волосы. Нет, он не напоминал монгола, о чем говорили им перед походом в Россию. Внешне русский ничуть не отличался от арийца. Через несколько минут, оттащив тела убитых русских с дороги и свалив в кювет, колонна пошла дальше. Вечером сюда придут женщины в поисках своих мужей и братьев. Среди убитых один окажется живым. Его перевяжут и унесут в ближайшую деревню. Спустя два с половиной месяца Гриша Теренин окажется в военном госпитале в Калуге. Его родной город к тому времени будет уже освобожден. И еще через полмесяца он уйдет на фронт и окажется под Юхновом, где будет стоять тот самый батальон, к тому времени отброшенный от Серпухова и Высокиничей на сотни километров на восток…
Глава 3 Бег или отступление?
На калужском направлении. Отвод частей к Тарусе и Серпухову. Приказы, которые запаздывали. Почему Жуков не расстрелял Захаркина. Штурм Калуги. 630-й гвардейский полк вырывается из окружения. Судьба старшего лейтенанта Берестова. Б. М. Шапошников о серпуховском направлении. Разговор Захаркина с Жуковым. Донесения, написанные кровью. Выход к Протве. Остановка на новом рубеже, который стал последним. В Калуге дивизии и части 49-й армии не удержались. Во-первых, войск было мало. Они располагались отдельными очагами, прикрывая важные коммуникационные объекты. Опорные пункты калужской обороны оказались весьма уязвимы со стороны противника, который, располагая достаточным количеством пехоты и танков, легко обходил обороняющихся с флангов, окружал. Добить изолированных, лишенных подвоза боеприпасов и продовольствия, было делом времени, зачастую непродолжительного. Немцы в таких случаях подводили артиллерию, минометы и перепахивали огнем площадь. Именно так они уничтожили группу дивизионной разведки 5-й гвардейской стрелковой дивизии, окопавшейся в пригороде Калуги под Турынином и окруженной, но отказавшейся сложить оружие. Командарм-49 приказал своим дивизиям и разрозненным частям, которые еще продолжали упорно цепляться за полуразрушенные позиции под Калугой, отходить в направлении на Тарусу и Серпухов. Маневр генерала Захаркина понятен. Он получил армию, а вернее, полторы дивизии в пути. Другие подразделения развертывались глубже, в районе слияния рек Протвы и Оки. Ему необходимо было выстроить оборону, создать хотя бы маломальскую линию, сплошную, на которой можно было встать. Встать можно было, конечно, и у Калуги, на левом крыле Можайской линии обороны. Но она к моменту подхода к городу немецких корпусов не была построена. Не было и войск, которые могли бы оборонять Калужский рубеж. Не было обеспечения. Без обеспечения солдат может воевать час, два, три. |
