А это же означает, что смерть девочек из "Мэри Сью" была напрасной. Уже это сильно подхлёстывало Натин. Даже больше, чем рациональные соображения  по плану, высказанные ранее братьям.

За бортом флаера -- тьма ночи. Она специально подобрала так время, чтобы прибыть в точку назначения как раз к началу обряда, церемонии. Впереди было утро и Индия. Позади -- Ирландия и... Гриффит.

До него был Мухаммад Икбал. Первый пункт её(!) плана! Да! Именно так! ЕЁ плана. Ведь она сама дошла до него. Не братья, в очередной раз ей разъяснили. Так что Натин имела право гордиться собой как хорошей ученицей  у... совершенно бесшабашных учителей. Впрочем, именно такими и должны быть прогрессоры -- смелыми до безрассудства, но следующими трезвому расчёту.

И этот первый пункт трезвого расчёта -  ныне пока безвестный поэт и философ из Пакистана.

С ним вышло удивительно легко. Большей частью потому, что сама Натин, зная, к кому идёт, постаралась уже своим обликом создать нужное впечатление.

Сильно помогли традиции Востока. Так что вырядившись в небесно-голубые шелка, выведя на предплечьях и запястьях защитного костюма голограммы золотых украшений, Натин как само собой разумеющееся закрыла всю нижнюю часть лица платком, расшитым золотом.

А что? Всё как полагается! Женщина Востока, своего лица посторонним мужчинам показывать не должна! А раз "некая Натин Юсейхиме была убита при штурме госпиталя в окрестностях Йоханесбурга" то и "оживить" её никто тут не сможет. Ведь для последнего надо не только "срисовать" её лицо, но и опознать. А только по глазам опознать... Разве что по наглости поведения.

Остальное было  просто.

Высадившись из кареты возле Тринити-колледжа, она гордо пересекла широченный двор и вошла в главные ворота.

Тринити-Колледж в 1900-м году.

Шагая по коридорам колледжа в сопровождении приставленного к ней провожатого -- то ли тьютора, то ли преподавателя, -  она с интересом ловила на себе взгляды студентов.

Одни глядели на неё снисходительно -- ну да, "Владычица Морей всех этих грязных муслимов в своём кармане содержит". А раз так, то какая-то баба из мелких князьков пустынь  здесь, среди истинных господ мира -- никто и звать никак.

Другие с жалостью. Ведь "вещь какого-то султана как минимум. А раз вещь, значит даже не женщина а так предмет купли-продажи". Словом, сплошные стереотипы. И эти стереотипы, защищали её инкогнито получше иной брони.

Икбал нашёлся в библиотеке. Выказав неудовольствие, что его отвлекли, он, тем не менее, подчинился просьбе тьютора.

Дальше было веселее. Для аудиенции было выделено помещение. И как только они в него зашли, Натин подала недвусмысленный жест сопровождающему удалиться. Тот слегка удивился такому, но видя количество золота и драгоценных камней на теле "движимого имущества неизвестного султана" таки удалился.

Усмехнувшись и проследив плотно ли закрылась дверь за англичанином, Натин обернулась к стоящему с вопросительным выражением лица Икбалу. Неторопясь откинула накидку с головы, обнажая диадему,  сдёрнула изрядно надоевший платок с лица и гордо взглянула в глаза пакистанца.

- О-о! Пери! - вырвалось у того. Впрочем именно такой реакции и добивалась Натин. Она хорошо знала какое впечатление производит на некоторых представителей Востока. Да и не только Востока. И не усилить его для дела  было бы глупо.

- Мы долго думали, кому передать это послание, пришедшее из глубины веков,  - продолжила Натин на фарси после длинных традиционных словесных кружев, что совершенно необходимы между людьми тех культур, к которому принадлежал Икбал. - И признали, что вы наиболее достойны. А что до места...

Натин обернулась к двери и  изящно снисходительно махнула рукой.

- Они, возгордившиеся и забывшие Вечное, скоро уйдут.