Уснуть в эту ночь она так и не смогла. Возбуждение, неясные предчувствия не давали сомкнуть глаз ни на минуту. Кроме того, она не могла отделаться от мыслей о пьесе Дьюка. Ведь он прислал ее, чтобы она прочитала, поняла его мысли и чувства. Он ждал этого.

Она выпрыгнула из кровати, отправилась в кабинет и устроилась в кожаном кресле за столом, решившись прочесть пьесу Дьюка от первой страницы до последней. Когда она снимала резинки и откладывала в сторону титульный лист, ее руки слегка дрожали.

Сцена пролога потрясала. Несомненно, героиня пьесы, Джоан, — это она сама. Вот раздается телефонный звонок от человека, которого она любила много лет назад. Слова гипнотизировали, побуждая читать дальше и дальше. А бурная, противоречивая страсть главных героев отражала все происходившее между ними — ею и Дьюком. Но не между Дьюком и его женой.

Тина то плакала, то улыбалась сквозь слезы, листая страницу за страницей, следя за каждой сценой, воспроизводящей их любовь. Ее чувства пробуждались с новой силой под влиянием слов Дьюка. Прочитав все до последней строки, Тина отложила рукопись и долго сидела неподвижно, осмысливая прочитанное.

Неужели все ее мечты могут стать явью? Все до единой. Она заставила себя пойти спать, уговаривая, что чем скорее заснет, тем быстрей наступит завтрашний день, а с ним и воплощение всех ее грез.

Она поднялась чуть свет, накормила Алана и нарядила его в новый костюмчик. Малыш весело гукал, колотя ручонкой по развешанным над его кроваткой разноцветным игрушкам, а она тем временем тщательно одевалась, готовясь к встрече с Дьюком, стремясь выглядеть такой прекрасной, чтобы он не смог никогда забыть этот миг.

Едва успев привести себя в порядок, она услышала, как кто-то возится с дверью, и понеслась открывать. Дверь уже отворялась, когда она добралась до гостиной. Должно быть, Дьюк воспользовался своим ключом. Так и есть — он вошел в комнату.

Когда она бросилась к нему; он раскрыл ей навстречу свои объятия.

— Ты дома! — радостно воскликнула она. В ее глазах засверкали искорки счастья, безграничной радости, когда она после долгой разлуки снова увидела перед собой любимое лицо.

— Да, наконец-то дома, — ответил он слегка дрожащим от переполнявших его чувств голосом.

Он и выглядел и чувствовал себя прекрасно. Тина с удовлетворением рассмеялась. На этот раз к ней вернулся не измученный бессонными ночами и нравственными терзаниями страдалец, а счастливый и полный сил человек.

— Ты прочла пьесу? — мягко спросил он, зеленые глаза с надеждой и любовью искали ее взгляд.

— Да, но ведь она не закончена, Дьюк.

— Финал за тобой, Тина. Все будет так, как ты захочешь.

— Тебе решать, Дьюк. Написанное гениально. Это самая великая пьеса из тех, что я когда-либо читала. Только ты можешь дописать концовку.

— Эта пьеса не для постановки, Тина, во всяком случае, пока ты этого не пожелаешь. Это мой подарок тебе.

— Пьеса и жизнь — не одно и то же, Дьюк, — произнесла она с легкой грустью. — А я знаю, что на самом деле… на самом деле ты любишь свою жену.

Он разомкнул объятия, чтобы взять ее за руки, а затем запечатлел по поцелую на каждой ладони и прижал их к сердцу.

— Тина, меня не было здесь так долго не только потому, что я был занят работой над пьесой. Сомневаюсь, что ты поверишь в сказанное мной, но не считай, пожалуйста, что я переутомился или вообще повредился в уме. Но то, что я увидел и понял, помогло мне разобраться в своих чувствах, принять их до конца.

У Тины перехватило горло. Вот что он утаил даже в пьесе. Вот его последняя тайна! Наконец-то все решится раз и навсегда.

— Продолжай, — настояла она.

— Помнишь свой приезд в больницу?

Тина кивнула, не доверяя своей способности спокойно говорить в столь драматический момент.