Куда мы шли? Понятия не имею. Но знаю одно — оставаться на месте было нельзя. Во-первых, моему другу нужна была срочная помощь опытного лекаря, а во-вторых, второй метаморф мог всё еще разыскивать нас. Под ногами был густой пружинящий ковёр перепрелых листьев и мха, в изобилии росли грибы самых невероятных видов и расцветок. Вот только, к сожалению, ни одного знакомого мне вида съедобных грибов не встречалось. Лес, если можно назвать лесом бесконечное сумрачно-зелёное поле огромных уходящих вверх колонн, был сырым и туманным. Но вот только родничка или озера мы никак не встречали на своём пути.

Пить хотелось всё сильнее с каждым пройденным километром. И если у меня лишь пересохло в горле, то у Серафима уже полопались в кровь губы. Его мутило, он всё чаще падал, нарыв на шее у моего друга опять стал нагнаиваться и приобретал по краям фиолетово-синий оттенок. Я повторно применил лечебную магию, но результат был не столь впечатляющий, как в первый раз.

Лес, между прочим, вовсе не был вымершим — где-то на огромной высоте в кронах деревьев кипела жизнь. Скрипели и пищали насекомые, пели птицы, выли и мерзко хохотали какие-то животные. Но у поверхности земли мы долго не встречали никого кроме червей и сверчков, а также юрких насекомоядных ящериц. Поэтому я сразу обратил внимание на странную тишину впереди нас — в той стороне не было слышно ни птиц, ни насекомых. Я предупредил Серафима, но он никак не отреагировал. Он в полубреду передвигался рядом, слабея с каждым часом.

Я достал на всякий случай топорик и пошёл более осторожно. Местность поднималась, стало заметно светлее. Мы подошли к подножию небольшого холма, возле которого в воздухе стоял странный кислый запах. Никаких опасных тварей не было видно, но какое-то ощущение тревоги присутствовало. Особенно после того, как мы наткнулись на склоне холма на целое поле выбеленных костей — сотни и сотни костей мелких животных.

— Уходим скорее отсюда, Серафим, — высказал я свою тревогу. — Что-то тут нечисто.

Серафим вынул из сумки пузырёк с малиновым раствором. С чпокающим звуком вынул пробку и разом выпил содержимое. После этого он немного пришёл в себя. Осмысленным взглядом осмотрел костяное поле и холм, покачал головой.

— Куда ты завёл нас, Пётр? Тут же воздух просто пропитан смертью.

— Я тоже ощущаю какую-то тревогу. Нужно уносить отсюда ноги, непонятно только почему.

Мы не стали забираться выше и пошли по склону холма. И тут я указал другу на чёрно-блестящий поток впереди — узкий стремительный шевелящийся ручей:

— Да это же муравьи! Мы возле громадного муравейника! Возвращаемся осторожно тем же путём, как мы шли.

— Это не главная опасность, — проговорил помертвевшим голосом обернувшийся Серафим. — Лучше прорываться через муравьёв.

Я моментально обернулся, чтоб рассмотреть эту более страшную опасность. И сразу же согласился, что лучше прорываться через муравьёв. К нам сзади приближался одинокий всадник — знакомый селянин в белой длинной рубахе до колен верхом на лошади. Он, кажется, устало дремал. Но его лошадь шла точно по нашим следам, наклонив голову к самой земле. Она полностью повторяла наш маршрут, след в след. Этой парочке осталось пройти всего метров триста-четыреста до подножия холма, по которому мы шли. Но, конечно, увидят нас они гораздо раньше. Пока лошадь не поднимала головы, да и редкие кусты нас скрывали, но всё это могло измениться в любой момент. Поэтому я решился:

— Идём дальше, к муравьям. Муравьи не очень хорошо видят, но легко замечают движение, к тому же, могут чувствовать колебания земли. Идём скользящим шагом, неравномерно, как будто земля обсыпается.