— Вот что мы нашли, — обратился участковый инспектор к Питеру, осматривающему комнату. — Это было в кармане его халата, висевшего за дверью.

«Этим» оказался автоматический револьвер, в обойме которого было девять патронов, десятый — в патроннике.

— Предохранитель снят. Выходит, он был готов воспользоваться им в любую минуту. В корзине мы нашли эти бумаги.

«Бумагами» оказались бланки телеграммы. На каждой был написан адрес в Бостоне и несколько слов незаконченного послания.

В первом значилось:

«Не смог дозвониться, прошу проверить, где Уолтер Ронби…»

Второе начиналось так:

«Проверьте, где Ронби, англичанин-отравитель, в 1926 переведенный…»

Третье нельзя было разобрать, так как слова были стерты.

На туалетном столике лежали письма, полученные умершим накануне вечером. Питер внимательно их прочитал. К его удивлению, это была чисто деловая корреспонденция, и ни одно из этих писем никак не могло объяснить того волнения, что охватило доктора после их прочтения.

Питер вернулся в ванную, чтобы все внимательно в ней осмотреть. Если человек совершил самоубийство, то непременно где-то должны были остаться пузырек или коробочка из-под яда. Даже если яд был в пилюлях, и тогда должна быть упаковка от них. Но ничего подобного он не обнаружил ни в ванной, ни в спальне. Питер спустился в комнату прислуги и допросил Шкипера.

— Нет, сэр, никто из прислуги не заходил в его спальню этим утром. Он даже не пил утреннего чая, сказал хозяйке, что ничего не хочет.

После того как тело убрали, Питер еще раз осмотрел комнату, размышляя о том, кем был Уолтер Ронби, англичанин-отравитель, которого перевезли в Массачусетс. Питер связал воедино воспоминания умершего доктора с произошедшим убийством. Он решил самостоятельно переговорить с Бостоном и сделал запрос на телефонную станцию. Пока он осматривал комнату, ему позвонили из центральной службы связи, сообщив номер, по которому доктор звонил прошлым вечером.

Питер посмотрел на часы. Одиннадцать часов — значит, в Бостоне шесть утра, и линия не занята. Он повторил предоставленный ему номер и попросил немедленно соединить его. Ожидая соединения, он еще раз просмотрел письма профессора, доставленные посыльным из лондонского отеля. Это была самая обычная корреспонденция, касавшаяся новой книги доктора, и запрос на разъяснение части текста, непонятной корректору-наборщику в типографии.

Питер вернулся в ванную и вновь осмотрелся в ней. Его заинтересовал перевернутый стакан на графине. Он проверил внутреннюю сторону — она была сухой. Дверь между ванными доктора и Стэнли была открыта, и Питер заглянул в ванную хозяина дома. Туалетные принадлежности в ней были такими же — графин и стакан. Но в отличие от осмотренного Питером в ванной доктора этот графин был полным, а перевернутый стакан — мокрым. На внешней стороне графина были пролившиеся капли воды.

Питер вышел в коридор и позвал Стэнли.

— Да, это я открыл дверь и отодвинул задвижку, услышав, что он упал. Увидев, что он мертв, я открыл дверь и с его стороны.

— Вы не брали воду из этого графина сегодня утром?

Стэнли отрицательно покачал головой.

Питер капнул себе на палец воды из докторского графина и попробовал ее, но не почувствовал ни запаха, ни вкуса цианида. Столь простой анализ воды, пробу которой уже отослали в лабораторию, никак не приблизил его к разгадке произошедшего; впрочем, Питер и не думал, что вода отравлена. Он все еще осматривал графин, когда раздался телефонный звонок, и сонный голос с сильным американским акцентом поинтересовался, что ему нужно.

К счастью, это был именно тот человек, с которым Питер хотел поговорить, и последующие девять минут телефонного разговора пролили для него много света на это дело.