— Детки — вылитый отец.

— О нет, — засмеялся Макс, — потакая моему отцовскому тщеславию, вы очень расстраиваете меня. Надеюсь, они пойдут в Лизу. Я-то не слишком удался.

— А вот и нет. У вас, Макс, абсолютно правильные черты лица. Носик, например, гораздо изящнее, чем у супруги. У нас в роду ни у кого не было идеальных носов, — засмеялась Ксения Михайловна, — и у Петра Ивановича, к сожалению, тоже.

— Глядя на Лизу, так не о чем жалеть, — Макс подмигнул жене.

— Я тоже очень рада, что дочь не похожа на меня, — вдруг сказала Ксения Михайловна, — в роду Львовых никогда не было очень красивых женщин. Я даже в юности не была хороша собой, как и моя дорогая племянница Элеонора. Лизе просто повезло.

— Вы наговариваете на себя, — галантно возразил Макс, — и на Элеонору тоже. Насколько я помню, она очень мила.

— Но не так, как это нравится молодым людям! Ей нужно выходить замуж, а как? Женихов почти не осталось. Сердце кровью обливается, когда я думаю, что она останется старой девой. Не скрою, раньше я боялась за нее, особенно когда она отправилась на фронт… — Ксения Михайловна тихонько вздохнула. — Только теперь, когда мы вместе пережили все эти ужасы, я по достоинству оценила ее благородство!

Лизе вдруг стало грустно. Какой-то червячок шевельнулся в душе, зависть — не зависть, но что-то очень на нее похожее. Неужели Элеонора стала родителям ближе, чем она сама? Мама так восхищается ею, вдруг она и полюбила ее больше, чем Лизу, которая стала совсем обычной женщиной и жила так, что у нее просто не было случая проявить сильные стороны своей натуры?

Она посмотрела, как отец играет с внучками на светлом пушистом ковре, как ровно, уютно потрескивая, горит огонь в камине… Как он отражается в глазах мужа, счастливых и немного печальных. Что ж, пусть они совсем разные с сестрой. Элеонора — свет, а она, Лиза — тепло. Каждому свое, и нельзя сердиться.

— Не такие уж и ужасы, — вдруг проворчал с ковра Петр Иванович. Лиза удивилась, что он их слышал, отец казался полностью поглощенным девочками. — Я знаю, ходит много слухов про нашу действительность. Некоторые из них совершенно адские, а некоторые не соответствуют действительности. Вы не слишком-то пугайтесь.

— Дорогой мой, — вскинулась Ксения Михайловна, но он жестом остановил ее.

— Я не буду отрицать то, чего не знаю, но и не могу говорить о том, чего не было, — произнеся эту несколько туманную фразу, Петр Иванович встал. — Тебе не кажется, Лиза, что детям пора спать?

Она вызвала няню, та увела упирающихся девочек.

— Петр Иванович, — подал голос Макс, — в наших кругах говорят такое, что просто не верится. Мозг отказывается все это принимать. Но потом думаешь, что нормальный человек такое сочинить тоже не может, значит, получается, это правда.

— Да, многое правда. Но я могу говорить только о том, что произошло с нами. Да, нас выселили из дома, отобрали все имущество, но мы живы и здоровы. Знаем, что ты в порядке, а что еще нужно? Барахло — да не жалко, все эти бриллианты, столовое серебро, оно ж мертвое все! Родные люди, дети рядом… Руки-ноги целы, голова на месте, новый день — вот в чем счастье! Нет, дорогие, вы меня поймите правильно, — рассмеялся отец, глядя на озадаченную физиономию Макса, — я не в восторге от нового правительства и от всех этих потрясений. Я просто хочу сказать: как бы ни была трудна жизнь, она все равно лучше смерти. А теперь, когда мы с тобой, Лиза, так нам просто грех жаловаться.

Лиза понимала, что отец успокаивает ее, не хочет, чтобы она мучилась, думая о тех страданиях, которые им пришлось пережить.