Ксения Михайловна отвела Лизину руку, встала и подошла к окну, делая вид, что разглядывает вечерний лондонский пейзаж, прибитый к земле плотным туманом. Значит, все это время они спорили, поняла Лиза. Мама так хотела остаться с нею и делала вид, что останется, чтобы не омрачать радость известием о скорой разлуке. И до последней минуты надеялась, что муж передумает… Лиза тихонько заплакала.

— Не надо, пожалуйста, — отец протянул ей руку, — не рви нам сердце, ведь сейчас мы еще вместе.

— Папа…

— Действительно, Петр Иванович, — Макс открыл ящичек с сигарами, мужчины закурили, — эти ваши пациенты, которым вы так нужны, что готовы к разлуке с семьей… Они ведь не просят вас им помогать.

— Совершенно точно! — резко заметила Ксения Михайловна. — Это Петру Ивановичу приходится доказывать, что он достоин лечить больных, а не разгребать снег! Благодарности от этих плебеев ждать не приходится. Ладно гонораров, я уж за тридцать лет привыкла к его бескорыстию, но и обычной человеческой благодарности тоже нет! Зачем метать бисер перед свиньями?

— Затем, что такая судьба, — отец добродушно усмехнулся, выпустил дым, и Лиза подумала, как же мало она знает его. — Вы, Макс, уехали, так как у вас были деловые интересы. Лиза последовала за мужем, это совершенно естественно. Так сложилось, что вы не можете вернуться, это тоже судьба, ни о каком предательстве тут речи быть не может. У вас маленькие дети, их нельзя подвергать опасности. Ну а мы с Ксенией Михайловной принадлежим больше прошлому, чем будущему. И должны быть рядом с нашим прошлым.

— Если уж философствовать, дорогой тесть, то все мы живем в настоящем.

Петр Иванович грустно покачал головой:

— Мы просто не можем остаться. За нас поручился Шварцвальд, нельзя подвести его.

— Неужели он не понимал, что вы не вернетесь?

— Понимал. И сказал, что готов к такому повороту.

Мать тяжело вздохнула:

— Лиза, мы не можем нарушить слово. Будь я одна, смогла бы ради тебя, а Петр Иванович — нет. И когда ты станешь взрослее, ты поймешь, что это тоже ради тебя и ради девочек.

— Не плачь! Еще неизвестно, долго ли продлится это безумие. Надеюсь, в конце лета все решится, к власти придут нормальные люди, и мы сможем ездить друг к другу в гости, сколько захотим.

Мать прижалась щекой к ее мокрой щеке:

— У нас впереди еще целый день! Давай проведем его радостно.

— Да, Лизонька… — отец взял ее за руки, совсем, как в детстве. — Я сердцем чувствую, мы расстаемся ненадолго.

— А если нет? — всхлипнула она.

— А если нет, то дети все равно рано или поздно теряют своих родителей, — тихо сказал Петр Иванович, — поэтому в случае чего у тебя будет одно преимущество — ты будешь думать, что мы живы.

Глава 5

Элеонора долго раздумывала, идти ей к Шварцвальдам или не стоит. Гости будут все больше того пошиба, после визита которых хозяйки пересчитывают столовое серебро, да и праздник какой-то странный. Барону милостиво возвращают его исконную собственность, чему тут радоваться? А тут еще Костров… Судя по тому, что он спрашивал о ней у их партийного активиста Шуры Довгалюка, вечно ошивающегося в горкоме, интерес его не угас. Теперь весь госпиталь знает, что Элеонора водит знакомства с партийными бонзами, а это совсем нехорошо. Те, кого она уважает, получили повод ее презирать, а остальные — завидовать.

С другой стороны, Саша ее наставница и подруга и, похоже, единственный близкий человек на этом свете, ведь Архангельские уехали.