Получив диплом, она по-прежнему обитала в Кулишках. В ее маленькой комнатке поселился компьютер и дорогущий широкоформатный принтер для печати сколков – подарок Петра Васильевича. Теперь она могла целиком отдаться любимому делу.

А потом заболела бабушка. Все началось с обычной простуды, дальше – больше. В декабре катерининский доктор заподозрил у нее пневмонию и, несмотря на бабушкины протесты, настоял на госпитализации.

В день, когда «Скорая» увозила бабушку и сопровождающую ее Ингу в больницу, Кулишки накрыл мощный снегопад. Водитель что есть силы крыл транспортников, которых зима, как всегда, застала врасплох. Возвращалась Инга пешком по знакомой с детства дороге. Снег все падал и падал, и она подумала, что нужно сплести бабушке такой вот снежный палантин. Почему-то за столько лет она ни разу не сплела для нее что-нибудь стоящее. Все на продажу, будь она неладна. А для самого дорогого в ее жизни человека – нет. И хотя дома на валике у нее был наколот заказ – большая скатерть, Инга, в первый раз в жизни, отложила ее. Рисунок палантина уже жил в воображении, оставалось только набросать его на экране компьютера, а умная программа, подхватив идею, создаст прообраз будущего изделия.

Рассвет застал Ингу за работой. Она отвлеклась, только чтобы сварить бабушке куриный бульон. Бабушка, когда Инга болела, всегда поила ее куриным бульоном, считая его панацеей от практически всех известных медицине болезней. Сварить бульон оказалось не так уж просто – стряпуха из Инги никакая. Готовила всегда бабушка, а продуктами регулярно забивал холодильник Петр Васильевич. К старости у бабушки уже не получалось плести кружева – глаза не те, да и пальцы не такие ловкие. Поэтому они разделили обязанности – Инга работала, а бабушка, по ее выражению, «подносила патроны», то есть тарелки с едой, чашки с чаем-кофе-молоком.

Когда, укутав банку в несколько слоев газеты и теплый мохеровый шарф, Инга натягивала пальто, чтобы бежать в больницу, раздался телефонный звонок. Звонила медсестра. «Очень сожалею, – сказала она. – У вашей бабушки ночью оторвался тромб».

«Это ошибка, это ошибка, – горячо убеждала себя Инга, пока бежала в больницу. – Ведь она даже не спросила мою фамилию. Она же должна была спросить! Мало ли кто мог взять трубку! Ведь у каждого… ну почти у каждого человека есть бабушка! А то и две!»

Но стоило увидеть глаза медсестры, сразу стало ясно – нет. Не ошибка. Пакет с бульоном в банке выпал из рук. Шарф смягчил падение и не дал ей разбиться. Инга, судорожно вздохнув, опустилась на пол рядом с банкой, прижала ее к себе. Она так и не застегнула пальто, и горячее содержимое даже сквозь многочисленные «одежки» обжигало. От боли перехватывало дыхание. Хотя, может быть, дело было вовсе не в бульоне.

Мимо, не обращая внимания на сидящую на полу девушку, пробегали, проходили, ковыляли какие-то люди. Инге тоже не было до них никакого дела. Сквозь стоящие в глазах слезы она видела только ноги. А потом она почувствовала, как кто-то холодный, пахнущий морозом, тяжело опустился на пол рядом с ней. Инга с трудом повернула голову. Это был Петр Васильевич. «Как? Откуда?» – подумалось Инге, но она лишь кивнула, осторожно, чтобы не потревожить застывшие слезы. Но им и этой малости было достаточно. Сорвавшись, они понеслись по щекам.

– Ну, ну, – сказал Петр Васильевич и протянул ей платок.

И больше ничего не сказал. Через какое-то время он встал, помог Инге подняться и застегнул, словно ребенку, пуговицы на пальто, вывел на улицу, усадил в машину и отвез домой.