— Что тогда? — сказала она. — Должна же быть причина.

Кааврен нахмурился. — Откровенно говоря…

— Да?

— Я не в восторге от этой маленькой Феникс.

— Как, вы нет?

— Видите ли, я оставался верным Тартаалику несмотря на все его перепады настроения, неспособность и нерешительность; но тогда я был моложе, чем сейчас.

— Мой дорогой Граф, вы совсем не так стары, как утверждаете.

— Возможно нет. И тем не менее, я обнаружил, что у меня уже нет терпения для этой маленькой Феникс.

— Но что случилось?

— Она отдала Дому Ястреба некоторые графства, которые были обещаны Лорду Маролану, которого я считаю одним из самых выдающихся дворян нашего времени; на самом деле он произвел на меня такое сильное впечатление, что, если бы не разница в возрасте, я мог бы думать о нем как о друге. Он даже напомнил мне…

— Да? И кого?

— Ну, если говорить откровенно, Лорда Адрона.

— О!

Кааврен пожал плечами. — Я знаю, что произнести его имя — все равно что накликать зло, как на себя, так и на Империю; кроме того он, действительно, виновник всех моих несчастий. И тем не менее я всегда любил его, и считал его самым достойным дворянином, хотя в высшей степени твердолобым и выбравшим неправильную дорогу. И Айрич чувствует то же самое, что, как мне кажется, доказывает мою правоту.

— О, мой дорогой Граф, я не спорю с вами о характере Адрона.

— И, как я сказал, Маролан напоминает мне его. И даже если он что-то сделал не так, все равно неправильно отнимать у него то, что она пообещала ему.

— Так что вы попросили отставку?

— И она ее приняла, да.

— И вы сказали ей, почему?

— Я сказал, что я стар и устал.

— И она поверила вам?

— Нет, но я преодолел ее сопротивление, повторив свои слова несколько раз. Я не осмелился сказать Ее Величеству, что осуждаю ее действия.

— И вы правильно сделали, что не осмелились, вот только…

— Да?

— Милорд, я не думаю, что именно это нарушило ваше душевное спокойствие. Или, по меньшей мере, не только это.

Кааврен начал было говорить, остановился, потом пожал плечами, — Возможно не только это.

— Вам не легко жилось, начиная с Катастрофы, милорд.

— Но и вам тоже, мадам.

— О, что касается меня, вы знаете, что я всегда весела. Но я беспокоюсь о вас. А теперь этот последний удар…

— От Ее Величества?

— Вы знаете, что я имею в виду совсем другое.

На этот раз Кааврен опустил глаза. — Да, я знаю, — сказал он. — Но давайте не будем это обсуждать.

— Напротив, милорд. Я думаю, что мы не должны обсуждать что-нибудь другое.

— Очень хорошо, давйте обсудим это. Разве я мог поступить иначе?

— А что, если бы вы были на его месте?

— Я? На его месте? Если бы я захотел жениться на девушке не из моего Дома?

— Именно.

— Что такое вы говорите мне?

— Милорд муж, вы помните нашу первый разговор?

— Великие Боги! Конечно я помню! Ваше платье открывало большую часть вашей спины. Оно было красным, с изящным золотым шитьем на воротнике и рукавах.