«Южане» победили «северян» не только благодаря численному превосходству и обилия золотого шитья на погонах. Не последнюю роль сыграл в принятии окончательного решения и личностный фактор.

Все время штурма Севастополя, Манштейн постоянно принижал командующего XXX корпусом, возвышая свое личностное эго. Это была вполне понятная «генеральская» игра, в которую с удовольствием играли и гении военной мысли и простые аристократические трудяги, получавшие свои ордена и звания не за блистательно одержанные победы, а за преданность и правильность исполнения полученных сверху приказов.

Поэтому, воспользовавшись, случаем, Фреттер-Пико с легкостью отправил в корзину все планы своего гениального предшественника, заменив их решением, одобренным военным советом армии.

Чтобы сохранить от противника в тайне свои намерения, в течение всего двадцать шестого июня и первой половины следующего дня, немцы наносили удара, как по северной части обороны Севастополя, так и по её южной части.

«Карлы», «Гамма», «Дора» и зенитки привычно громили форт «Сталина», батарею Александера и «Белый утес», тогда как гаубицы и минометы с яростным усердием обстреливали советские позиции на Сапун-горе и Федюнинских высотах.

Все было как обычно, но все же маленький ключик к разгадке намерений врага, генерал Рокоссовский разглядел в действиях авиации противника. Заслушивая на вечернем совещании доклады подчиненных, он обратил внимание, что основная часть самолетов противника бомбили укрепления именно 2-го сектора обороны.

— Что вы по этому поводу думаете, Иван Ефимович? Господин Манштейн изменил, свои наступательные планы или пытается таким образом ввести нас в заблуждение? — спросил он генерала Петрова.

— Мне кажется второй вариант, товарищ командующий. Путают нас фашисты. Пытаются таким образом ослабить наш северный кулак — высказал свое мнение Петров, но у генерала Казакова было иное мнение.

— Слишком затратный и не совсем эффективный способ ввести нас в заблуждение. А вдруг мы не поймем их хитрый ход и не пойдем у него на поводу, а время поджимает.

— Поджимает, если верны данные нашей разведки о переброске корпуса Рихтгофена на материк. А если это не так и генерал Петров прав?

— Зная, какого невысокого мнения немцы о наших боевых способностях, они бы наверняка для страховки подбросили бы нам перебежчика с самыми достоверными сведениями о грядущем ударе с юга. На месте противника я бы так примерно поступил.

— Что скажет нам по этому поводу разведка? Что нового с полей? — быстро отреагировал на слова Казакова командующий.

— Ровным счетом ничего, товарищ командующий, — сокрушенно развел руками начальник разведки, — перебежчиков не было, а наши наблюдатели не зафиксировали перемещения немецких войск с севера на юг.

— Вполне возможно, что именно этой ночью перебежчики и появятся. Но раз их нет, вопрос остается открытым. Что будем делать?

— Я категорически против переброски каких-либо соединений на юг, — решительно заявил полковник Шадрин. — Мы с таки трудом восстановили контроль над главной линией обороны, что ослабление моего сектора — это игра немцам на руку.

— Я также против ослабления моего сектора, товарищ командующий — подал голос начальник 3-го сектора генерал-майор Коломиец, чем вызвал усмешку на губах Рокоссовского. В ожидании аналогичного протеста он посмотрел в сторону командующего 2-м сектором полковника Скутельника, но тот промолчал, справедливо полагая, что командующему виднее.

— У меня нет веских причин для переброски войск с северной части обороны на южную сторону, но зная, с каким непростым противником мы имеем дело, не могу исключить сюрприза со стороны господина Манштейна.