Усилия по организации собственной маленькой фактории возле переправы на реке Купер близ Чарльстона изменили Чарльза и внешне. Он уже не был похож на аристократа. Конечно, он был все так же высок и слегка сутуловат из-за большого роста, но нищета, тяжелая работа, изнуряющая бессонница и постоянное напряжение не могли не отразиться на его облике.

Его улыбка, когда-то открытая и беспечная, теперь, в те редкие моменты, когда она появлялась, казалась неискренней и даже жестокой. Глядя на этого человека, никто ныне не смог бы угадать в нем потомка древнего аристократического рода. Ездил он на тщедушной маленькой лошаденке, которая с трудом выдерживала его вес. Можно сказать, он превратился в безжалостную пародию на себя прежнего.

Он даже едва ли был похож теперь на белого человека. Карие глаза, длинные, почти до середины спины, темные волосы, перехваченные красным кожаным шнурком. Такая же смуглая кожа, как и у любого из тех восьми закованных в цепи полуодетых людей, что плелись за ним. Несмотря на очень жаркое весеннее утро, Чарльз был одет в длинные штаны из оленьей шкуры и безрукавку из старой потрескавшейся кожи. Из-под вышитого бисером ремня торчали рукоятки двух заряженных пистолетов и двух ножей. Мушкет он держал в руке. Любой работорговец знал, что должен быть осторожен и уметь хорошо стрелять.

Это была его четвертая экспедиция в деревни индейцев чероки у подножия гор. Если бы время от времени он не продавал нескольких индейцев, его торговое предприятие давно потерпело бы крах. Маленькая фактория у реки просто не могла принести достаточного дохода, хотя перекупщики из Чарльстона и покупали все меха, которые Чарльзу удавалось получить у тех же племен, на которые он совершал набеги в других случаях.

Всем семерым мужчинам и женщине, тащившимся за ним в цепях, было чуть больше двадцати. Это были красивые смуглокожие люди со стройными телами и самыми прекрасными черными волосами, какие он только видел. Особенно привлекла его внимание девушка. У нее была чудесная грудь. Несколько раз он ловил на себе пристальный взгляд ее огромных глаз. Наверняка за этими взглядами таилось желание перерезать ему горло, думал он.

Чарльз ехал спиной к пленникам, он мог себе это позволить, потому что у него был помощник, также основательно вооруженный, который замыкал их небольшую колонну. Помощником этим был здоровяк-метис, по-видимому потомок какого-нибудь испанца, забредшего сюда из Флориды. Он был из племени индейцев ямаси, пришел к Чарльзу почти год назад, уже немного говоря по-французски, и заявил, что хочет только одного: воевать с вражескими племенами.

Работать на Чарльза ему явно нравилось. Возможно, потому, что по Каролине было разбросано около тридцати разных племен и почти все они охотились друг на друга, а следовательно, для полукровки, величавшего себя Королем Себастьяном, страсть и призвание так удачно совпали.

У Короля Себастьяна была злодейская физиономия, и ему, как многим другим индейцам, нравилось носить одежду белых людей. Сегодня он натянул на себя грязные бриджи, скроенные из когда-то розового шелка, вышитый мундир бутылочно-зеленого цвета, распахнутый на блестящей от пота могучей груди, и огромный заношенный тюрбан, украшенный дешевыми стекляшками.

Работу свою он делал с удовольствием. Даже чаще, чем это было нужно, он подгонял свою лошадь поближе к пленникам и тыкал то одного, то другого мушкетом в спину. В ответ на гневные взгляды он только хихикал и приговаривал:

– Осторожней, братишка, не то я воспользуюсь этой огненной палкой и будешь ты уже не мужчина.

– Ты тоже поосторожнее, – сказал ему Чарльз по-французски, останавливая свою лошадь и пропуская чероки вперед. Он заметил, что в этот раз взгляды индейцев особенно яростные. – Я бы предпочел доставить их до прилавка целыми и невредимыми, так что будь добр обойтись без стрельбы.