— Говори, как есть. Не боись, смеяться и ругать не стану.

— Да понимаете, почудилось нам ночью, будто ходит кто наверху. Шарашится, стонет… То ли человек какой, то ли зверь, то ли еще какая нечистая сила. Зверя мы не боялись, а вот от человека остереглись. Раз нам наверх нельзя, пусть и сверху никто не придет.

— Молодцы, правильно решили.

Польщенный парень расплылся в улыбке.

— А теперь снимайте растяжку, да займемся делом. Раньше закончим — раньше вернетесь.

Воронцов остался на площадке третьего этажа, Черемисин и следом Бородулин приготовили пистолеты и стали медленно подниматься наверх. На полпути Андрей остановился.

— Егор, мне дальше идти не стоит. Кто знает, как эта система на меня отреагирует. Все-таки я зарегистрирован оператором на другом терминале. Так что давай сам, только осторожно, не торопись.

Черемисин ступенька за ступенькой продолжил подниматься по узкой лестнице. В одной руке пистолет, в другой — мощный фонарь: все-таки, в башне было темновато. Через полминуты раздался его голос:

— Андрей! Тут, кажется труп! И, кажется, довольно свежий. Судя по лицу, какой-то турок.

— Остановись, осмотрись, — откликнулся Бородулин. — Ты этого человека знаешь? Нет? Ладно. Пройди на два шага в комнату, я сейчас.

И крикнул вниз:

— Петя! Воронцов! Свистни сюда своих орлов, и сам поднимайся.

Боец с дробным топотом ссыпался вниз по лестнице, а сверху уже доносился удивленно-радостный голос Черемисина:

— Тут какие-то ящики, целый штабель. Сейчас посмотрю.

— Посмотри, только осторожно. А лучше, сперва к терминалу сходи. Бумага у тебя?

— У меня.

Сверху послышались шаги, какая-то возня и снова голос лейтенанта, на этот раз досадливый:

— Андрей, тут пишет, что, мол, неверный оператор.

— Вот же, мать его ети! — не удержался Бородулин.

— Что случилось, Андрей Владимирович?

Это снизу прибежали пацаны.

— Наверху лежит труп, поднимитесь, посмотрите, может, кто из вас его при жизни знал.

— Так нам же, типа, нельзя!

— Уже можно. Идите.

И наверх:

— Егор, сейчас к тебе ребята поднимутся, не пугайся.

Через минуту сверху раздалось:

— Андрей Владимирович, это бывший начальник турецкого анклава. Как турки с ним рассобачились, так он и пропал. Его особо не искали — сам уйти хотел. А он, оказывается, вот где засел.

— Осмотрите его, обыщите хорошенько и несите вниз, во двор. И не молчите, рассказывайте, что нашли.

Наверху снова завозились.

— Граната, кажется, американская… Точно, вот надпись: ЮЭс. Пистолет, старый какой-то, я такого не знаю.

— Дайте сюда, — это Черемисин вмешался. — Браунинг. Довоенный еще. Точно модель не скажу. У тебя, Петя, короткоствол есть?

— Откуда? Сами же знаете — в Баязете такие вещи в дефиците.

— Тогда держи, твой будет.

— Спасибо, Егор Борисович.

— Не стоит благодарности. Что тут еще? Натовская аптечка, бумага какая-то… на турецком, наверное. С отпечатками пальцев, что интересно. Сигареты, зажигалка… да и все. А вот из-за чего товарищ откинул копыта: видите, у него бинты под рубахой? Ого! Кто-то его поранил, причем сильно. Ножом, или… нет, скорее, когтем. Вон, как распластано. Рысь, или россомаха, или еще какая кошка. У них когти поганые, раны долго не заживают. А мужику не повезло. До башни добрался, перевязался, вон, антибиотиков себе наколол, а все равно помер.