Если я улыбаюсь, то я Муза Светлая.

Если на моем лице печаль и грусть, значит — Муза Темная.

Это две мои ипостаси, которые всегда ходят вместе. Мои Инь и Янь. Мои Пепси и Кола. Мои Макдональдс и Чайная Ложка.

И если задуматься, всего лишь на мгновение, на тот неуловимый миг, то можно сделать вывод. Если здесь и сейчас идет Муза Светлая, то где-то сидит у окна и смотрит на ночной город Муза Темная. Ее пространство — ночной город. Тихий, умиротворенный, заснувший ночной город. Муза Темная не торопится. У нее есть время подумать, взять кружку, налить кипятка, засыпать ложку черного кофе и две сахара. Размешать. Прикоснуться верхней губой к краешку кружки и поморщиться от удовольствия. Тихий ночной город имеет свой ритм. Это биение сердца спящего младенца. Если выйти на балкон и прислушаться, то можно услышать этот ритм, это тихое "тук-тук". И где-то на восьмом этаже огромного многоквартирного дома Муза Темная берет кружку с кофе в одну руку, сигарету в другую и выходит на балкон. И она слушает биение сердца. И ее губы шевелятся.

— Спасибо, — говорит ОН.

Но сейчас вечер, серые тучи затянули небо. Вот, глядите, я иду по тротуару, мимо рекламного щита "Позвоните родителям", обгоняю пожилого человека в старых пыльных башмаках. Прохожу мимо дверей кафе, откуда гремит развеселая музыка. И я улыбаюсь. Мои губы шевелятся. ОН в этот момент склонился над компьютером, и ЕГО пальцы набирают на клавиатуре очередной текст. Тот самый текст, который шепчу ему я. Днем он пишет совершенно другие произведения. Днем я его Муза и другой ритм жизни бросает ему под ноги светлый город.

Говорят, что мне двадцать лет, но ведь возраст настолько аморфное состояние, что и говорить о нем не хочется. Да и не бывает у Муз возраста. Спросите у Музы Темной, сколько ей лет, и вы увидите холодную улыбку на ее лице. На самом деле она не знает. А улыбка скрывает незнание, словно вовремя задернутый занавес, когда актер неудачно подвернул ногу во время выступления.

Перехожу через дорогу и улыбаюсь. Мир застыл с обеих сторон. Зеленый свет для пешеходов. Я вижу лица водителей из-за стекол своих автомобилей. Ни одного улыбающегося лица. Сидя в прокуренном салоне, опаздывая на работу, за покупками, за ребенком в детский сад, выстукивая пальцем по нагретой солнцем пластмассе баранке, сложно, знаете ли, улыбаться. Больше хочется закурить.

В который раз за свою жизнь я рада, что не курю.

Далее, через дорогу, сворачиваю направо. Там, по тротуару, вдоль крылечек домов, мимо пустых еще лавочек, бабушек, торгующих семечками. Тротуар вымощен узорной плиткой рыжего цвета. Здесь светло. Горят фонари, разгоняя темноту по углам и щелям. Люди идут мне навстречу, обгоняют сзади. Некоторые оглядываются, другие равнодушны.

Вон подъезд нужного мне дома. Возле него стоят автомобили. На лавочке сидит старушка и смотрит куда-то вдаль. Наверняка, у нее есть своя Муза, которая нашептывает ей на ухо какие-то слова.

В подъезде прохладно и светло. Горит лампа дневного света, обнажая надписи на стенах, следы от окурков, пыльные разводы подошв чьих-то ботинок, отпечатки задниц и ладоней. Жирная красная полоса губной помады подчеркивает не менее жирное слово "Блядь" на пол стены. Яркий свет иногда приносит много интересного в нашу жизнь.

На лифте поднимаюсь на восьмой этаж. Мои губы шевелятся. Даже здесь, за толстыми стенами, я ощущаю, как пульсирует город. Его жизнь. Его ритм. Его сердцебиение.

Я открываю дверь и захожу в квартиру. Я еще не разулась, но уже слышу, что компьютер выключен. Мои губы шевелятся зря — ОН не пишет.

Нужна ли Муза Светлая в этой квартире? Стоит ли вообще разуваться?

Я замираю на пороге, склонившись в интересной позе: одной рукой держусь за пятку туфли, второй опираюсь о край тумбочки. Сумочка свесилась с плеча и вот-вот упадет.

Я окликаю его по имени.