В Дрездене плакала Аврора Кенигсмарк, а ненавистница Карла Констанция Козел лишь нахмурилась, услышав весть про поражение и бегство шведского короля в пределы Турецкой империи. Констанция более не чувствовала удовлетворения… Даже Фридрих Август задумчиво чесал толстый подбородок: «Хорошо ли это для меня и Лифляндии? Уйдет ли теперь из этой страны Петр? Ой, сомневаюсь!..»

Британский писатель Даниель Дефо, работая в Англии над своим «Робинзоном Крузо», узнав сию новость, с грустью объявил:

— Истерзанная армия ветеранов побита многочисленной чернью, толпой, просто ополчением… Армия наихрабрейших бойцов на свете побита подонками…

Многие, даже вчерашние приятели Петра в Европе разделяли такую нелестную для московского царя точку зрения, полагая, что совершилось очевидное торжество гуннов: победа нецивилизованного многочисленного восточного народа над лучшей военной машиной Европы, давшей осечку… Осечку… Европейские ружья стали часто давать осечки…

Потоцкий боялся, что царь узнает его и накажет за измену — со своими изменниками царь никогда не церемонился. Весть о казни убежавших с поля боя московитских солдат под Головчином Потоцкий также надолго запомнил…

— Давай попросимся на службу к царю? — предлагал Потоцкий шведскому штабс-капитану драгунского полка немецкому рижанину Краузе. — Тогда нас, возможно, и не сошлют в Сибирь, а дадут хорошую службу и жалованье. Шведов царь любит нанимать на службу.

— Я немец, — хмуро отвечал Краузе.

— Тем более! У него одни немцы в офицерах служат! Я сам когда-то служил!

Краузе смотрел на Потоцкого, думал, согласно кивал головой. В Сибирь ехать он также не хотел.

Петр узнал Потоцкого.

— Ба! Знакомые лица! А что же вас, пан Потоцкий, заставило поменять русский мундир на шведский? — подошел царь к Потоцкому, но явно в хорошем настроении. — Надеюсь не только хорошее качество сукна?

— Я офицер, Ваше величество, — слегка наклонил голову и немного побледнел подольский князь, — я служу там, где…

— Ладно-ладно! — засмеялся уже изрядно хмельной и веселый Петр, не дав Потоцкому договорить. — Я зла не держу! Вы все меня воевать научили! Все! Эй, Катенька, выпей с паном Потоцким за… Катенька?

Петр не без удивления обернулся на царицу Екатерину, которая о чем-то мило любезничала с Краузе, который, вдруг нахмурившись, опустил покрасневшее лицо.

— А ты что, Катенька, знакома с этим офицером? — удивленно поднял черные дуги бровей Петр.

— Так, — мило улыбнулась Екатерина, бросив на Петра взгляд своих очаровательных черных очей. Она стояла перед Краузе словно заигрывая, покачивая белыми соблазнительными плечиками.

— Ваше величество, — гордо поднял голову Краузе, — это… это моя жена.

Рот Петра приоткрылся, глаза округлились, он чуть не выронил кубок вина из рук… Наконец-то улыбнулись шведские офицеры…

Потоцкого царь в самом деле простил… в Москве. На царскую службу пришлось записаться и Адаму Левенгаупту. Он, впрочем, успел исполнить просьбу Кмитича и передал-таки роковое письмо Карлу XII, который о нем тут же забыл. Ну а Краузе отправился-таки в Сибирь… На поиски новой жены.

В самой же Московии уже все бороды были сбриты, все длинные рукава оборваны и все закупленные немецкие платья надеты, но ожидаемого европейского процветания что-то не наступало.