|
И приглянется ли княжичу общество, собравшееся под крышами божественных чертогов? Ярославу предстояло целую вечность пировать в компании эйнхериев, подобных Торвальду и Горму. Целую вечность сходиться с ними в битве, вновь и вновь воскресать, а по вечерам слушать пьяные вопли и бахвальство жестокими подвигами да отнятыми человеческими жизнями. Хорош воинский рай, ничего не скажешь… – Ярослав, ты идешь? – вывел княжича из раздумий голос Лотара. – Эй, брат, да что с тобой?! – Все в порядке, уже иду! – поспешил откликнуться Ярослав и припустил за побратимом. Тот направлялся на берег Рейна под охраной пяти датчан. Лотару требовалось отчистить померкнувшего Хьюки от крови – священная секира не могла вернуться на свое ложе в столь неподобающем виде. Сейчас Ярослав завидовал Сверкающему – княжичу предписывалось носить ритуальные кровавые полосы на лице вплоть до завтрашнего утра. Однако Ярослав чувствовал, что не сумеет смыть их даже до конца собственной жизни… 3 До меня уже доходили слухи, что в последнее время князю Сергею нездоровится. И вот теперь я получил этому подтверждение. Князь был еще далеко не старик, но выглядел сегодня под стать своему престарелому отцу, доживающему свой век в загородном дворце: отекшее бледное лицо, впалые щеки, потухший взор, безвольно поникшие плечи… Я и не предполагал, что когда-нибудь увижу неунывающего правителя нашего княжества в таком упадке сил и духа. Впрочем, когда мы с Михаилом вошли в Белый зал Зимнего дворца, сидящий во главе массивного стола князь все же постарался придать себе бодрый вид, хотя полностью скрыть свое плохое самочувствие у его светлости, естественно, не получилось… Мы прибыли во дворец по официальному приглашению спустя две недели со дня начала Новой Мировой войны – так, не мудрствуя лукаво, газетчики окрестили вторжение норманнов в Святую Европу. Присваивать этой Мировой войне порядковый номер газетчики пока не рискнули: то ли боялись сесть в лужу, если в ближайший месяц конфликт вдруг уляжется, то ли просто сбились со счета – ведь за Век Хаоса мир пережил столько глобальных войн, что в исторических хрониках не была отражена и половина из них. Михаил, как и я, пребывал в неведении касательно того, с чем связано это приглашение, свалившееся будто снег на голову, и выдвинул несколько версий. Наиболее правдиво звучала следующая: раз уж мы с ним топали в Зимний на пару, значит, речь пойдет о ватиканском агенте, убитом недавно у меня в доме. – На прошедшей сегодня в Зимнем дворце встрече князя с представителями эмигрантской общественности была особо отмечена гражданская бдительность господина Хенриксона, ценой героических усилий обезвредившего иностранного резидента! – взяв саркастически-пафосный тон, прокомментировал Михаил вероятные итоги еще не состоявшегося визита. Фигляр паясничал всю дорогу до Зимнего, но успокаивать Михалыча было еще неразумнее, чем поддразнивать. В беседах с Михаилом я всегда придерживался одной тактики: лучше дать костру прогореть, чем тушить его голыми руками. – Герою операции были торжественно вручены медаль «За заслуги перед вторым отечеством» и материальная компенсация в виде ковра и журнального столика. Присутствующий на приеме представитель петербургской контрразведки… – Михаил осекся, тяжко вздохнул и переменил тон на траурный: —…был поставлен в неприглядную позу и получил строгий выговор с занесением в личное тело. |
