– Мы закончили снимать в кафе, но боюсь, что придется переснимать отдельные эпизоды. Я освобожусь окончательно через несколько дней. Почти все сцены с моим участием уже отсняты.

Сэбин внимательно вглядывался в ее лицо.

– Ты в порядке? Кери говорит, что Хендел тебя вконец загонял.

– Работая с Хенделом, нельзя рассчитывать на спокойную жизнь, но адской гонкой я бы это тоже не назвала. – Она помолчала, глядя на него. – А как ты?

Непроницаемое лицо Сэбина осветилось одной из его нечастых улыбок.

– Сгораю от нетерпения. – Его взгляд пробежал по фигуре Мэлори. – Я говорил тебе, что мне нравится это платье? Оно откровенно сексуальное и в то же время романтичное. Как ты сама. – Он оглядел съемочную площадку, которая быстро пустела. – Побудь здесь, пока я схожу за корзинкой для пикника.

– Но мне нужно переодеться.

– Не переодевайся. Сделай мне приятное, ладно? – Он прикоснулся к ее щеке кончиками пальцев, и Мэлори ощутила в своем теле знакомый ответный трепет. – Я все обдумал, и мне хочется, чтобы все было замечательно.

Мэлори подняла глаза на лицо Сэбина, и у нее перехватило дыхание. Господи, как же ей его не хватало! Только сейчас она ощутила, насколько пусты и безжизненны были дни, проведенные без него.

– Хорошо, – ответила она.

На лице Сэбина заиграла улыбка.

– Вот и прекрасно. Садись за стол и отдыхай. Я сейчас вернусь.

Одарив мужчину нежным взглядом, она повернулась и направилась обратно, а затем устроилась за столиком, накрытым вышитой скатертью с восточным орнаментом. Мэлори убеждала себя в том, что должна подавить внутри себя постоянно растущее эмоциональное возбуждение, иначе, когда она останется одна, ей будет слишком тяжело. Она попыталась сконцентрировать внимание на том, что ее окружало: развешанных по стенам кафе фотографиях военных летчиков времен Второй мировой войны, лениво вращающихся под потолком лопастях вентилятора, огромных прожекторах, заливавших кафе ослепительным светом.

Но это не помогало. Кровь по прежнему бурлила в ее жилах, возбуждение билось в груди подобно птице, стремящейся вырваться из клетки.

К тому времени, когда Сэбин вернулся, неся в руках большущую корзину для пикника, съемочная площадка опустела окончательно. Задержавшись у двери, он запер ее на защелку и спросил Мэлори:

– Есть хочешь?

– Нет.

– И я тоже. – Он приблизился к женщине. – В таком случае оставим еду на потом. – Поставив корзину на стол, он порылся внутри нее и извлек оттуда портативный магнитофон. – Немного музыки… – Сэбин нажал на кнопку, и из динамика полились звуки песни «Давай потанцуем». – Давай потанцуем, Мэлори?

Женщина заливисто рассмеялась:

– Король и я. Извините, ваше величество, но я не станцую польку на таких каблуках.

– Знаю. – Он включил быструю перемотку. – Я просто хотел повеселить тебя. А вот это на самом деле для нас. – Он снова нажал кнопку воспроизведения, и над съемочной площадкой полился голос Мэлори, поющий «Я увижу тебя». – Я велел Кери прийти на съемки с магнитофоном и записать, как ты поешь. Иди ко мне, Мэлори, – сказал он, протягивая ей руку.

Мэлори встала и скользнула в его объятия, двигаясь в такт музыке. Она чувствовала себя на седьмом небе, уютно прижавшись к его большому сильному телу. И все же спокойствия она не испытывала. Слишком горячим был взаимный зов двух тел, слишком много времени прошло с ее последней ночи в Кандрахане. Ей хотелось быть еще ближе к нему. Она крепче прижалась к Сэбину и почувствовала ответное движение его тела.

– Еще рано, – низким голосом проговорил он.