— И куда твоя красавица поступает?

— В МГИМО, естественно. Куда еще с таким образованием? Она у меня три года в Лондоне отучилась. Уже думает на английском. Представляешь, иногда фразу начинает, и тут ж себя переводит!

— Да, возможности у детей теперь совсем другие, не то, что в наше время… — произнес с некоторой обидой Борис.

— Эти возможности им родители предоставляют. Если у них с головой все в порядке… — почему-то ехидно сказал Андрей.

В зале звучала приятная музыка, а Лариса мучилась оттого, что никак не могла решить, по карману ли им такой особняк на Арбате, на который уже нацелился неизвестный покупатель и готов хоть сейчас выложить все деньги. Нужно было поскорее принимать решение.

— Вадим, давай выйдем с тобой на минуточку. У меня что-то голова закружилась, — томным голосом проворковала она.

Вадим подхватил ее под локоток и извинился перед компанией. Мужчины понимающе переглянулись.

На улице Лариса ухватила Вадима за руку.

— Ты понял? У Виталия уже конкретный покупатель. И если мы не дадим ответ, дом уплывет, — в ее голосе звучала паника.

— Лариса, мы еще хорошенько не обдумали…

— Да что думать? Рядом с нами сидит покупатель, готовый переплатить за квартиру. Он сам сказал — полтора миллиона долларов.

— А остальные? Если бы галерея была наша, мы бы и ее продали. Но мы же арендуем помещение.

— А антиквариат? Он тоже стоит больших денег.

— А что мы перевезем в новую галерею?

— Но не все же мы продадим! Только на недостающую сумму. А коллекция Поповича? И на реализацию можем набрать.

— Ларочка, я тоже хочу этот дом! Но как мужчина должен быть рассудительнее. Это тебя переполняют эмоции. Хочу — и все. А решать и взвешивать приходится мне. Ладно — квартира, антиквариат, «мерседес» — черт с ним. Обойдемся твоей «вольво». Квартира в Питере… Ой, как не хочу я ее продавать! У нас не останется отходных путей.

— Родители у меня есть! — ухватилась она за эту мысль как за спасительную соломинку. — Они нас всегда впустят.

— И будем мы наше и голодные, невесело усмехнулся Вадим.

— Да ты что, Вадик? С таким настроением, конечно, нечего и думать о расширении. Вообще нужно отбросить мысли об улучшении качества жизни. Есть маленькая галерейка, которую мы арендуем, и ладно. Скромная квартирка, и этого достаточно. Пускай тот дом покупает какой-нибудь новый русский, которому некуда денег девать. Наверняка он от сохи. И, заработав капитал, решил приобрести барские хоромы. А куда уж нам, с нашим суконным рылом…

— Да что ты такое говоришь?! — ужаснулся Вадим. — Мы — аристократы, наши предки аристократы. И чтобы уступить этот дворец кому попало? Так, идем поговорим с этими…

— Мне кажется, ты их уже невзлюбил, — тихо сказала Лариса.

— Я не люблю, когда на меня давят. Когда мне не оставляют времени на размышления. Мне все это кажется отвратительным. Я вообще ненавижу конкуренцию. Ни в чем. Но этот дом я хочу даже больше, чем, возможно, ты. Потому что у меня тоже есть самолюбие. И, между прочим, стремление к престижности. Если хочешь — я обожаю, когда на нас смотрят и говорят: вон идут Войцеховские. И во взгляде завистников я вижу не просто зависть, а понимание того, что им никогда не стать такими, как мы. Пусть мы не самые богатые. Но у нас есть благородство. Порода. И если мы купим этот дом, мы вознесемся на недосягаемую для них высоту.

— Ты никогда не говорил мне такие слова.