— Ну ты смотри, — разочарованно протянул Щеткин. — Тут одни доклады…

— Скажи спасибо, что тебе не приходится все это слушать, — бросил Турецкий, щелкая кнопкой, чтобы увеличить скорость воспроизведения.

— А вдруг этот любитель съемок конференций снимал только докладчиков?

— Я спросил у него. Говорил, тусовку тоже записал. Он любит снимать всяких известных личностей и в неформальной обстановке… Так… Смотри… Вот они все вывалились из конференц-зала… Довольные, смеются… Хлопают друг друга по плечу…

— Знакомятся… Вот с этого момента повтори… — сосредоточился на экране Щеткин. — Вот Кларк! Это кто с ним? Здоровый, спортивный, стрижка подходящая…

— Так это докладчик. Не узнал? Британец.

— А этот? Тоже стрижка что надо. И цвет волос подходящий…

— Этот что-то быстро отвалил.

— А что ты звук отключил?

— Мешает…

— Так нам и разговор нужно послушать!

— Поздно. Камера все равно отъехала… Давай теперь смотреть, кого он опять покажет.

На экране появлялись новые лица, на некоторых оператор задерживался.

— Я уже кое-кого запомнил, — пробормотал Щеткин. И вскрикнул: — Кларк! Смотри, какой-то к нему подвалил. Высокий, спортивный, стрижка нужная…

— Включаю звук, — предупредил Турецкий и напряженно стал всматриваться в новое лицо.

Говорили на английском языке. Кларк с немецким акцентом, это понял даже Щеткин. Его собеседник говорил на английском довольно свободно, но по произношению можно было догадаться, что он русский.

— Может, это он?

Камера переместилась, и Кларк с собеседником пропали.

— Вот черт!.. — не сдержался Щеткин.

— Погоди, может, еще покажет.

И опять пришлось смотреть на оживленных людей, которые направились в другой зал, где для них был накрыт стол.

— Вон они! — опять вскрикнул Щеткин.

— Ты не ори, я же вижу… — невозмутимый Турецкий несколько раз вернул один и тот же кадр.

— Видишь, там дама? Машет рукой. Идет прямо на камеру.

Объектив выхватил из толпы красивую женщину, которая решительно шагала, рассекая толпу, и мужчины провожали ее взглядами.

— Якушева! — выкрикнул Щеткин. — Я ее узнал. В квартире полно ее портретов на стенах.

— Смотри, смотри, — тоже заволновался Турецкий. — Она подходит к Кларку и этому мужику.

Он громче включил звук, и они расслышали на фоне общего шума ее низкий грудной голос:

— А я вас собиралась познакомить…

И опять камера, задержавшись на ее красивом лице, переметнулась на толпу.

— Черт бы его побрал… — процедил Турецкий, наблюдая на экране заставленный угощениями стол, потом веселые лица участников конференции. Оба молча смотрели на жующих людей, слышали оживленные голоса, смех.

— Веселые какие, эти музейные работники, — с некоторой завистью произнес Щеткин.

Человек с камерой тем временем, похоже, присоединился к компании. Потому что объектив застыл на группе людей, что-то живо обсуждающих на английском языке.

— Наверное, он поставил на что-то камеру, на возвышение. И лопает… А почему же не снимает? — сердито спросил Щеткин.

— А он не профессионал. Это любитель. Из искусствоведов. Знаешь, как я на него вышел? Узнал через Интернет, когда была конференция. Выяснил учредителя и спросил, велись ли съемки.