Персонал клиники оказался необычайно внимательным и заботливым. Лоле предоставили комнату по соседству с палатой сестры, и они с мамой и Изабеллой каждый день проводили там. Они почти не говорили, только иногда обнимались и плакали. Это снимало напряжение.

После того ужасного дня с Тони она не виделась. Она не хотела его видеть. Она винила его во всем, но не решалась сказать.

Когда он позвонил, Лола была немногословна.

– Я не могу с тобой встретиться, – сказала она. – Мне надо быть в больнице.

– Могу я чем-нибудь помочь? – предложил Тони. – Ты должна питаться. Приезжай ко мне, вместе поужинаем.

Он что, совсем спятил? Неужели он считает, что, пока ее сестра лежит без сознания, она сможет ехать к нему в отель и трахаться? Пусть даже не думает!

Верзила Джей, несмотря на ранение, уже снова был в строю. Руку он носил на перевязи.

– Пустяки, – говорил он. – Мне бы их только найти, я их раздавлю, как червей! – Никогда прежде Верзила Джей не пускался в такое красноречие.

Он все время находился в клинике рядом с Лолой да еще нанял нескольких охранников дежурить у палаты Сельмы.

И повсюду ее преследовали папарацци. Для них это был лакомый кусок – сюжет со всеми необходимыми элементами: стрельба, красавица-актриса, знаменитый режиссер-наркоман, девушка в коме.

Господи, как же она их ненавидела!

Для Клодин и Изабеллы жить в Нью-Йорке оказалось большой нагрузкой, и хотя Лола не хотела, чтобы Сельму увозили куда-то далеко, она понимала, что родным надо ехать домой, а ей – возвращаться к работе. С помощью Элиота Файнермана она договорилась о специальном самолете для отправки Сельмы в один из госпиталей Лос-Анджелеса.

Когда все приготовления были закончены, мама и Изабелла улетели вместе с Седьмой. Лола поехала их проводить. Все трое дружно плакали.

– Как закончится съемка, я сразу прилечу, – пообещала Лола.

– Думаю, ты сама понимаешь, что так будет лучше, – скорбно проговорила Клодин. – Папа там один, Изабелле надо за ребятами смотреть, да и детишкам Сельмы лучше, чтобы мы были рядом.

– Мама, все, что я смогу, я готова сделать, только дайте знать.

– Да, Лючия, мы это знаем. – Клодин обняла свою младшую. – На все воля божья, – негромко добавила она. – Ты себя не вини.

– Но, мама… – зарыдала Лола.

– Нет, Лючия, – строго объявила Клодин. – Себя винить не годится. Сходи в церковь, поговори со священником, он тебе поможет. Тебе надо вернуть себе веру, дочка. Вот увидишь – все снова наладится. Сельма поправится. Мы все будем за нее молиться. И тебе молитва вернет силу.

Они улетели, а Лола осталась. Она была совершенно убита. Весь ее мир богатства, славы и всеобщего обожания разом перевернулся. Все это она готова была отдать, лишь бы Сельма поправилась.

Неужели это ей кара господня? Но за что? Лола уже ничего не понимала.

* * *

На фоне еженедельных журналов нью-йоркские газеты выглядели невинными сплетницами. Один из журналов вышел с заголовком: «ЛОЛУ ЗАСТАЛИ С ЖЕНАТЫМ ПАРТНЕРОМ!» Рядом шла злополучная фотография того самого поцелуя у дверей ресторана. Внутри журнала красовался иллюстрированный разворот. И еще один заголовок: «РАССТАВШИСЬ С МУЖЕМ, ЛОЛА САНЧЕС ПЕРЕКЛЮЧИЛАСЬ НА СВОЕГО ЖЕНАТОГО ПАРТНЕРА? А ГДЕ ЖЕ ЕГО ЖЕНА, КРАСАВИЦА ШЕЛБИ ЧЕЙНИ?»

Текст сопровождала целая подборка красноречивых кадров.