Гроссмейстер как-то съежился, суетливо запрыгал по ватным холмам облака и юркнул во дворец. Облако поплыло назад и скрылось за горизонтом. Опустевшее небо стало понемногу заволакиваться обычными обла-ками.

Я посмотрел на боковой экран. Изгнанники, теснившиеся в соборе, замерли: Гроссмейстер струсил и бросил их, оставил город беззащитным. И вдруг с экрана послышался взволнованный голос:

- Непобедимый!

Сначала ничего не было видно. Многочисленные и крохотные, как москиты, телепередатчики кружили в поисках выгодных ракурсов. Но ничего эффектного так и не нашли, ибо дядя Абу пожелал предстать в очень скромном виде - в виде обыкновенного человека в сером костюме, с изящными, но изрядно запыленными сапогами на ногах.

Дядя Абу улыбался: подвернулась возможность развлечься, показать свою силу. Он топнул ногой и развернулся в исполинского джинна. Тучи и облака были ему по колено, а великан Равана выглядел по сравнению с ним карликом.

Из-за облачных высей горным обвалом падал громоподобный голос:

- Я Дахнаш, сын Кашкаша, глава всех джиннов. Я велик и непобедим.

Джинн наклонился, руками раздвинул облака, чтобы лучше разглядеть Равану, и сказал:

- Эй ты, сморчок! Смотри, что я с тобой сделаю.

Он выпрямился, накрыл своим чудовищным сапогом большую скалистую гору и повертел ногой. Леса и межгорные долины наполнились пылью, гулом и скрежетом. Гору джинн уничтожил, превратил ее в площадку из щебня и песка.

"Дядя Абу повторяется,- с сожалением подумал я.- А как изобретателен он был во время наших детских забав".

Великий джинн уже занес ногу над съежившимся Раваной и вдруг замер. Вспомнил, видимо, что до этого подобным же манером он растоптал косматое чудовище. Его гигантская фигура, занимавшая полнеба, внезапно исчезла.

- И этот сбежал,- ахнули горожане.

Нет, дядя Абу не сбежал. Порхающие телепередатчики отыскали его километрах в семи от Раваны. Отыскали с трудом, ибо он опять был в человеческом виде. Дядя Абу стоял на скалистом выступе и что-то обдумывал. Потом потер руки и рассмеялся: в голову ему пришла какая-то озорная мысль.

Равана тем временем пришел в себя и, взмахнув мечами, шагнул к своему противнику, ставшему вдруг таким крохотным. На миг приостановился, подумал и снова шагнул. Дядя Абу повернулся в его сторону и плюнул. И плюнул-то как артистично: небрежно, с этаким ленивым высокомерием.

Сначала это был обыкновенный плевок. На лету он, однако, разбухал, приобретая форму торпеды и отливая металлическим блеском. Плевок шлепнулся у ног Раваны и... взорвался водородной бомбой!

Экраны во всем городе вспыхнули и погасли: мошкара телепередатчиков сгорела в адском пламени. Тотчас включились дальние передатчики. На вновь засветившихся экранах колыхалось черное грибовидное облако, взметнувшееся к небесам наподобие самого джинна. Неугомонный гость исчез, превратившись в световое излучение, в атомную пыль, в ничто.

По городу прокатывались крики "Ура!", "Браво!". В угаре ликования лишь немногие оценили благородный поступок джинна. Желая обезопасить город от радиоактивного облака, он своим фантастическим сапогом вдавил его в землю, а место взрыва растер, как обычно растирают дымящийся окурок.

Изгнанники высыпали за город встречать спасителя. От виллы Непобедимого уже пролегла Аппиева дорога с развалинами цирка Каракаллы в стороне. Кто догадался вызвать из Памяти древнеримскую дорогу, осталось неизвестным. Но она понравилась Непобедимому.

Вдоль дороги выстроились тысячные толпы, оживившиеся, когда показалась триумфальная колесница, запряженная тройкой драконов. Сверкали золотые спицы, из пастей резво скакавших драконов вырывались клубы дыма и пламени: тщеславный джинн обожал эффектные зрелища.