|
На то, чтобы создать генератор формирующего силового поля, у меня ушло пятьдесят шесть лет и мне пришлось разработать целую научную теорию, а уж саму науку, названную физикой силовых полей, доводили до ума уже мои ученики с Лады. О, на Новой Атлантиде я провёл самые лучшие годы своей жизни и в конце концов стал весьма незаурядным учёным. Во всяком случае тот сегментный космический корабль, на котором улетел Эмиль Борзан, я вправе считать своим детищем, так как он его бы никогда не построил, не разработай я для этого соответствующий инструментарий.
На Терру я вернулся в сто восемьдесят пять тысяч девятьсот девяносто девятом году, уже после отлёта Эмиля в его последнюю, как я тогда считал, экспедицию вместе с его борзанийцами, за каких-то двадцать лет до гибели Новой Атлантиды. В числе прочего я успел поработать и с гафтарие, и даже достиг определённых успехов. Впрочем, к тому времени я уже стал достаточно разносторонне образованным учёным, но моя первая страсть, фортификация, так никогда и не угасла. Именно на этой почве я и поссорился однажды с Эмилем. Более того, дело у нас чуть не дошло до драки. К тому времени я виделся с Эмилем Борзаном не реже, чем раз в неделю, а иногда и чаще. Иногда я приходил к нему в дом, иногда он, но случалось и так, что мы вместе отправлялись на пикник. Он был лёгким человеком в общении, вспыльчивый, но отходчивый, любил пошутить и посмеяться, не когда не таил зла на кого-то. Ну, а в тот день когда мы с ним поссорились, я пришел к нему в офис, а не в дом. Он сидел в кресле и то ли дремал, то ли мечтал о чём-то. Увидев меня, он кивнул своей большой, красивой головой мыслителя и спросил: – Ну, что Олли, зашел попрощаться? И чего это тебя так тянет на Терру? Будто тебе здесь заняться нечем. Подсаживаясь к столу и ставя на него бутылку коньяка и шоколад, присланные мне с Терры, я ответил: – Эмиль, я прилетал на Новую Атлантиду только за тем, чтобы получить здесь образование. Извини, старина, но во всех естественных науках я более или менее разобрался, а всякая там ерунда вроде философии, социологии и культурологии это не моя стезя. Пусть её занимаются юные прыщавые девицы, а мне, Учитель, пора возвращаться домой и начинать работать. Эмиль Борзан, выставляя на стол бокалы, нахмурил свои густые, кустистые брови, предмет его особой гордости, и ворчливым тоном поинтересовался у меня: – Ну, и что ты намерен делать, Олли? Неужели снова вернёшься в армию и продолжишь конструировать крепости? Юноша, но это же верх идиотизма! Сегодня нужно укреплять мир, а не думать о войне. Как только ты построишь неприступную крепость, то её тут же кому-то захочется взять штурмом. Вот тут-то я и сказал ему о своей мечте: – Эмиль, всё верно, но ведь можно построить такую крепость, которую нельзя будет взять штурмом. – Глупости! – Воскликнул он – На всякую броню найдётся свой бронебойный снаряд, Олли. – Да, – согласился я и добавил, – так оно и есть, Эмиль, но только до тех пор, пока люди не построят такую огромную крепость, против которой их враг уже не сможет построить пушку аналогичного размера. Тебе ведь не хуже меня известно, что крепость может иметь бесконечно огромные размеры, а вот размеры пушки конечны. Можно, конечно, изготовить и суперпушку, но она изначально станет иметь один очень существенный недостаток, чтобы попасть из неё в какую-то мишень, её нужно будет подтаскивать к ней, зато моя гигантская крепость обретёт лучшие свойства космического корабля – огромную скорость и высокую манёвренность. Про то, что на ней тоже можно установить суперпушки, я уже молчу. Ну, и как тебе такой вариант? Эмиль вытаращил на меня глаза и пробормотал: – Так-так, ещё один сумасшедший изобретатель выискался. Ну, и что же ты придумал Олли? – О, старина, – ответил я своему Учителю с большой буквы, широко улыбаясь, – идея, в общем-то, не нова. |
