Стинко громко фыркнул и чуть ли не заорал:

– Нафаня, чтобы я женился? Да, я лучше изобрету крейг для Вечных и тут же отравлюсь, чем женюсь. Нет, я не против женщин и даже согласен жить с ними под одной крышей. Более того, согласен стать папашей пацанчика или пацанки, хоть обычного вида, хоть Вечного, но чтобы пойти и сдаться рыжему попу Зеки? Ни за что! Ни за какие блага!

Этот словесный демарш Стинко вызвал глумливые смешки и ехидное хихиканье дам. Купанье вскоре закончилось и все собрались вокруг большой арены, в гостях у Дракулы, куда уже переправили биоконтейнеры с химерами, а также с высокими, зелёными кустами сахарного тростника. Дракула, по распоряжению Стинко, превратил арену в небольшой уголок терранской пустыни, возведя на самом краю трибуну с полусотней посадочных мест и как только все расселись справа и слева от Грата, на полу появилось голографическое изображение оазиса, причём весьма условное. Оно состояло из светло-зелёных шестигранников, окаймлённых сочными и яркими изумрудно-зелёными полосками и ярко-оранжевыми полосами пустыни, испещрённых бирюзовыми кружочками. Указывая на этот условный, схематический план, Стинко громко сказал:

– Грат, ты видишь перед собой схему оазиса. На то, что находится внутри шестиугольников, можешь не обращать никакого внимания. Твоя задача заключается в следующем, подчинить себе вот эти тёмно-зелёные полоски, которые представляют из себя заросли сахарного тростника. Сахар химерам противопоказан, они от него дохнут, но тебе нужно сделать так, чтобы эти твари срослись с сахарным тростником и образовали принципиально новый вид растений. Вместо обычных плодов они должны выращивать самое настоящее мясо, – кабанов и бычков, вместо сока давать молоко, а попутно ещё и муку. Думаю, что ты сможешь это сделать, ведь не смотря на то, что в химере поровну намешано как обычной, так и кремниевой органики, смертельно ядовитыми для человека являются только семь аминокислот. Ну, я вам не биолог, чтобы разбираться в этом, зато все вы, господа, являетесь специалистами именно в этой области знаний, вот вам и карты в руки. Тебе же, Грат, нужно начать с того, что ты должен подчинить себе химер, так что приступай к работе, старина. Если ты сделаешь это, то тебя все люди и ветлы назовут величайшим учёным и я сделаю это первым.

Не смотря на примитивность и откровенную грубость этой лести, Грат крикнул во всю мощь своего репродуктора:

– Нифонт, росточек мой, немедленно построй эти мерзкие отродья, недостойные называться цветами, кругом в центре этой бесплодной земли! Те, кто знает, что они из себя представляют, пускай остаются со мной, а все остальные, кроме жрицы Лиралии, пусть выйдут, погуляют. Ты мой цветочек, останься, напусти в эту пещеру побольше матидейтину и призови на помощь Великую Мать Льдов, да, не беспокойся о моих листочках, можешь нагнать мороз покрепче. Я не замёрзну. Мои сыночки и доченьки не замёрзли на Варкене, так что и со мной ничего не случится.

Стинко встал и, прежде чем Грат и Лиралия начали ледовую научную медитацию, телепортировался вместе со всеми, кто не мог отличить пестик от тычинки, на лужайку перед дворцом. Ему, вдруг, тоже очень захотелось начать серьёзный разговор с профессиональными космодесантниками и особенно с Анной Веспер. Эта красивая, высокая женщина, бывший робуст, едва только её преобразили, сразу же потребовала найти полковника Кольдена и потому её немедленно телепортировали на борт "Европы". Как и Чарльз Гордон-третий, она провела в сфере Танатоса не одну тысячу лет. К тому же она чуть ли не с самых первых дней была наблюдателем и потому очень хорошо знала все баррио Мундо дель-Танатос. Однако, когда все они расселись перед большим трёхмерным экраном, первым к нему обратился полковник Гордон и спросил взволнованным голосом:

– Стинко, что случилось в галактике, раз даже какое-то говорящее дерево упомянуло Великую Мать Льдов? Неужели она вернулась на Варкен, как об этом говорится в древних легендах этого великого и удивительного мира?

– Вернулась-вернулась, Чак.