– Его имя?

– Халед, сирийский археолог, который занимается восстановлением античной Пальмиры.

6

– Ну что, Халед?

Человек в серебристых очках улыбался, уверенный в своем успехе. Разве этот престарый археолог сможет вынести такое грубое и унизительное заключение? Он, привыкший командовать, глава клана и хозяин почти исчезнувшего города, должен сломаться.

– У меня требование.

– В вашем положении?

– Я хочу умыться и побриться.

– А если я откажу?

– Вы больше не услышите от меня ни слова.

Длительное молчание.

– Если вы хотите хорошо выглядеть, значит, вы хотите выжить.

Желание Халеда было исполнено. Он насладился теплой водой, мылом и лезвием бритвы, жалея о том, что не ценил раньше по достоинству это скромное повседневное счастье, такое простое и такое необходимое. Казалось, не хватало только капельки парфюма и чистой рубашки для того, чтобы, как всегда, предстать перед своими коллегами по работе и объяснить им задачи на день.

Это солнечное утро было прекрасным, дул свежий ветерок, спокойствие царило над Пальмирой, как если бы город королевы Зенобии готовился встретить нетерпеливых туристов, жаждущих открыть для себя всё его очарование.

– Итак, Халед?

– Спасибо, что помогли мне принять нормальный вид.

– В случае честного сотрудничества Исламское государство не откажет вам и в титуле эмира.

– Сотрудничество… Какого характера?

– Хватит шуток. Дайте мне полный список Высших неизвестных и раскройте тайны вашей алхимии.

– Смешные предрассудки… Кто еще может в них верить?

– Мое терпение лопнуло. Или вы говорите, или я передаю вас палачам.

– Мне нечего вам сказать.

– У вас нет ни единого шанса отсюда выбраться. Ни единого.

– Кто знает?…

Вопрос смутил инквизитора. Может быть, этот безобидный с виду заложник обладает неожиданной властью?

Лишь пыль в глаза, битва проиграна!

– Всё кончено, Халед. Ваши храмы, ваши могилы, ваши колонны обречены. И вы тоже, если будете продолжать так глупо мне сопротивляться. Жизнь – это так ценно… Вы разве не дорожите жизнью?

– Меньше, чем клятвой сдержать свое слово.

Ответом на это заявление стал вымученный смешок инквизитора.

– В последний раз… Говорите!

– У вас ничего не выйдет. Высшие неизвестные одолеют противника.

Человек в серебристых очках прокричал приказ на арабском. Двое бородатых мужчин подбежали и схватили археолога под руки.

– Я еще могу всё остановить.

Халед посмотрел на своего мучителя с ненавистью, и во взгляде его читалось такое превосходство, что тому стало неловко.

Бородачи подтолкнули заключенного к джипу, который отвез их на главную площадь современного города.

О чем думать, когда час казни так близок? О своей семье и о близких по духу людях, об этих девяти идеалистах, которые посвятили свое существование сохранению человечества, какие бы бури, войны и революции его ни одолевали. О Пальмире, которая является частью Всемирного наследия и для спасения которой человечество не делает ровным счетом ничего. Единственный закон, который правит здесь, в Афганистане, в Камбодже и вообще везде, – это трусость. Больше не было Черчилля, чтобы противостоять варварству. Только Высшие неизвестные пытались сохранить искорку сопротивления, настолько слабую, готовую вот-вот погаснуть.

По крайней мере, он их не предаст.

Многочисленная толпа ждала спектакля. Женщины, словно призраки, спрятанные с ног до головы в черное, скандировали полные ненависти лозунги в адрес нечестивого археолога, который осмелился возродить руины, предшествующие Пророку.