Краем глаза Конан видел, как отряд ступил на зыбучие пески. Под ногами черных лошадей образовалось нечто вроде дороги — уплотнение песка. Очевидно, так работала магия Эана — слабая и недолговременная магия. Едва лишь отряд миновал опасное место, как песок снова превратился в смертельную ловушку для всякого невнимательного путешественника.
Киммериец приблизительно представлял себе, где они находятся. Окруженная с севера горами, Карпашскими и Кезанкийскими, с юга Замора была ограждена песками пустыни. И вот в этой-то пустыне имелось затерянное «мертвое место», крохотный участок, где никогда не ступала нога непосвященного в тайну человека.
Очевидно, эти земли представляли собой центральную часть древнего оазиса, окраины которого превратились в кольцо зыбучего песка. Поэтому-то ни один путешественник и не находил сюда дороги.
Пленников привезли в цветущий сад и оставили под деревьями. Конана, не освобождая от сети, бросили на землю, а Олдвина прикрутили к дереву. Затем всадники спешились, и слуги увели лошадей.
На некоторое время оба пленника были оставлены в одиночестве. Тогда Олдвин решился заговорить.
— Конан, — позвал он своего спутника. — Вы живы, друг мой?
— Да, — сипло отозвался киммериец. — Вы что-нибудь видите?
Олдвин завертел головой, честно стараясь рассмотреть пейзаж получше, и заговорил опять:
— Кое-что весьма интересное. Здесь повсюду цветущий сад. Даже не верится, что мы по-прежнему находимся в пустыне! Такие прекрасные цветы! Неужели люди, сумевшие их вырастить, причинят нам зло?
— Почему бы и нет? — киммериец язвительно хмыкнул. — Одно другому не мешает.
— Возможно, эти цветы вырастили одни люди, а зло собираются нам причинить совсем другие, — рассудил бритунский ученый. Ему хотелось найти разумное объяснение всему. — Положим, садовник — превосходный человек и никому не способен доставить неприятностей. Но его господин — напротив, человек весьма жестокий и…
— Ясно, — оборвал его Конан. — Когда-нибудь в бритунской Академии плоды ваших сегодняшних раздумий будут иметь оглушительный успех. Но передо мной можно не стараться. У меня нет страсти к абстракциям.
— Для варвара, каким вы упорно прикидываетесь, вы обладает поразительным словарным запасом! — пылко вскричал бритунец и вдруг расплакался. — Прошу меня простить, это временная слабость… Я вспомнил наши разговоры на отвлеченные темы… Сколько наслаждения они мне доставляли! Увы, все погибло, и мои записи, и восковые
таблички, и я сам!..
— Вы еще не погибли, — буркнул Конан. — Что еще вы видите?
— Чуть поодаль блестит вода, — борясь с «минутной слабостью», ответил бритунец. — Кажется, там пруд или что-то в таком роде. Словом, нечто водное. Возможно, озерцо.
— Какая разница?
— Разница та, что озерцо имеет природное происхождение, а пруд — искусственное, — ответил бритунец. — Вопрос о происхождении не так уж «абстрактен», как это может показаться непросвещен ному уму…
— Хватит! — рявкнул Конан. — Дальше!
— Что дальше? А… — спохватился бритунец. — Конечно, мои наблюдения! За прудом опять кусты и… Боги! Немыслимо! Дворец!
— С дворца и нужно было начинать, осел! — зашипел Конан. — Какой дворец, велик ли, богат ли?
— Но я только что его заметил, — оправдываясь, сказал Олдвин. — Я производил осмотр последовательно, шаг за шагом, чтобы ничего не пропустить. |