Наверху я с трудом взобрался на небольшое плато, на выщербленной поверхности которого кое-где росли сорняки.

Площадка была похожа на уютный балкон, заливаемый солнцем, обвеваемый ветрами, словно орлиное гнездо, с которого открывался чудесный вид на озеро, на реку Тор, змеившуюся по долине, на пурпурные горы, протянувшиеся грядой на северном горизонте и далеко на востоке, на блестки собранных в гроздья четырехугольничков, — вероятно, это были пригороды самой Далриады. За моей спиной возвышалась каменная лестница, которая ступенька за ступенькой, уступ за уступом вела к вершине величественного пика Бен Тор.

Вокруг не было никаких признаков присутствия Джонни.

Я подошел к северному краю плато. Скала шла под уклон на протяжении приблизительно ста футов, а затем резко обрывалась примерно на высоте более четырехсот футов над долиной, такой узкой, которую можно было принять и за расщелину. С противоположной стороны возвышалась другая скала. Посередине этого скалистого склона я увидел Джонни.

За моей спиной послышались шаги. Те, кто хорошо знал долину, пришли первыми, — Несс и Ангус Макхет; вскоре подоспели и Стоктон с Уиллингом. Мы все теперь стояли на скалистом склоне, выстроившись в неровную линию, — Несс с Ангусом впереди, Стоктон слева от меня, а Уиллинг сразу за мной. Он не сводил глаз с Джонни.

— Он что, с ума сошел? — спросил я. — Ведь он непременно свалится. Нельзя перескочить через эту глубокую расщелину.

— Вы видите вон ту елку? — спросил Уиллинг.

Она росла на поверхности гладкой скалы, около двадцати футов ниже нас, — чахлая, низкорослая елка, вытянувшаяся почти горизонтально из трещины, в которой каким-то образом укрепились ее корни, добывая для нее пропитание. Она представляла собой почти идеальный естественный мост, покрывавший приблизительно две трети пространства над расщелиной. Любое горное животное, конечно, могло совершить прыжок с его ствола и добраться до расположенной напротив скалы. Но этого не мог сделать ни взрослый человек, ни мальчишка. Я об этом откровенно сказал всем.

— Но он все равно попытается, — заметил Уиллинг.

— Нужно остановить его!

— Нужно ли?

Джонни оглянулся. Он видел, что круг сужается, что мы его настигаем. Поставив одну ногу на основание ствола, он второй сделал шаг вперед, балансируя, словно канатоходец.

— Он должен ползти на четвереньках, — сказал я. — По ней никак не пройти.

Он снова оглянулся. Сквозь плотно сжатые губы он злобно шипел:

— Если только вы ко мне приблизитесь, я брошусь вниз!

Вдруг в этой пронзаемой ветром, объятой солнцем тишине явно почувствовался призрак смерти. Елка прогнулась, затрещав под тяжестью мальчика. Треск был похож на выстрелы из пистолета.

Стоктон нервно зашептал:

— Не дышите… покуда он не перейдет на ту сторону.

Уиллинг сделал глубокий с присвистом вздох. Затем что-то прокричал громким, хриплым голосом, похожим на голос Стоктона.

Джонни резко оглянулся на него, его глаза горели, а лицо еще больше побледнело.

— Значит, вы все знали! Вы…

Он поскользнулся. Ухватился за воздух, пытаясь восстановить равновесие. Его хрупкая фигурка, покачавшись из стороны в сторону, на несколько головокружительных мгновений вдруг отклонилась слишком далеко и стремительно полетела вниз, словно ныряющая в воду птица.