|
Он сделал глубокий вдох и постарался говорить ровным, спокойным голосом. – Это машина. Огромная, сложная машина, собранная из Бог знает какого числа триллионов компьютеров, величиной не больше бактерии. Электромеханические компьютеры, изготовленные, вернее, выращенные из какого-то эквивалента нуклеопротеинов. Катя с сомнением посмотрела на него. – Кто вырастил их? Откуда они взялись? Дэв на минуту задумался, тщательно подбирая слова. – Между нами и нашими машинами существует что-то вроде симбиоза, так? С помощью нанотехнологии мы можем выращивать компьютеры в наших мозгах, под кожей, превращая их в частицу самих себя. Это наш способ взаимодействия с остальным миром. Сейчас даже трудно представить себе жизнь без них. Понятно? А теперь представьте… некую форму жизни. Я мало что помню об этом – так, отдельные фрагменты из двухмерного фильма, записанного на шершавую пленку. Развивался он на очень старой планете, вращавшейся вокруг красного карлика, глубоко в её недрах, возможно, в каком-то водяном кармане, подогреваемом расплавленным ядром планеты. Примитивный организм, достигший за многие миллиарды лет своего существования абсолютного пика своего потенциала. Представьте, что было бы, если бы у моллюсков на Земле в процессе эволюции развился интеллект. Запертые глубоко в каменных недрах планеты, они… они были отрезаны от остальной Вселенной. Эволюция, должно быть, протекала медленно, очень медленно, вызывать мутацию и изменения было нечему, разве что естественному радиоактивному излучению скал. Но шла борьба за сырьё. За тепло. Они были термоворами, пожирателями тепла, поэтому повсюду искали его. Может быть, это покажется маловероятным, но, скорее всего, именно это послужило стимулом для развития разума, самопознания. Представьте, как они воспринимали Вселенную. Был Сам. Был Камень. В Камне были дыры, проделанные ими… Пустота. He-Камень. Всё остальное – вода, тепло – были вариантами Камня. – Похоже на старое представление об элементах, – сказала Катя. – Земля, Воздух, Огонь, Вода. Дэв кивнул. – Что-то вроде упрощённой космологии. Но это вполне вписывалось в тот мир, который был им знаком. Постепенно они овладели нанотехнологией. – Белиберда, – возразила Уилкинс. – Как после каменного века можно было попасть в век нанотехнологий? Дэв улыбнулся. – Для них «каменным веком» была нанотехника. Их первые орудия труда. Они, должно быть, научились манипулировать молекулами собственного тела, может быть, для того, чтобы добывать из камня новое сырье, необходимое для роста. Или, чтобы строить для себя более просторные тоннели. Или, чтобы выделять из камня молекулы кислорода и водорода, чтобы получить воду. Миллионы машин, размером не больше клетки, изготовленные из минералов, добытых из скальной породы, могли соединяться вместе и образовывать более крупные структуры. Машины, которые могли нести органические компоненты этого симбиоза, поддерживать их во влажном состоянии, сохранять жизнь даже тогда, когда высохнут подземные моря или тоннели, уходящие до самого планетного ядра, остынут. Если они достаточно долго трудились над этим, миллионы лет… Я предполагаю, что свой эволюционный путь они начали одновременно с первым Галактическим поколением звезд Популяции I, десять или двенадцать миллиардов лет назад. Но прошло еще восемь или десять миллиардов лет – срок, вдвое больший, чем возраст Земли и других известных нам планет, – прежде, чем они наконец вырвались к звёздам. Но и после того, как это случилось, они сохранили все тот же извращённый взгляд на Вселенную. Дэв попытался объяснить то, что узнал от Единого по разрозненным фрагментам информации, переданной ему в виде образов и ощущений, порой неясный и непонятных. |
